На борту «Уззы». Геннадий Прашкевич

на „Уззе“?»

      Все повернулись к Веронике, но ксенопсихолог молчала. Только потом произнесла: «Фантомная память!» Объяснять она ничего не стала, но доктор Голдовски тоже не разделял общей тревоги. Узкие солнечные лучи отвесно падали в оранжерею, трава влажно дымила.

      «Подключите роботов!»

      Мы вновь увидели оранжерею. На этот раз совершенно отчетливо.

      Так бывает, когда неожиданно выходишь из темного помещения на солнце.

      Кажется, ты уже навеки забыл про четкие изгибы, тени, линии, но вот они перед тобой! Каждый отдельный листочек, каждая гроздь, каждая тропинка. Ремонтные роботы не успели вывезти палую листву, а их уже переориентировали – заставили таскать и расставлять складные столики.

      «Тут как на Гвинее», – раздался мужской, странно знакомый голос.

      «Ой, не надо! – ответила женщина. – Там малярия и лихорадка!»

      «Зато листва в цвете!»

      «А я хотела спросить… Как раз про цвет… Если сканировать яркую картинку, краска сильно тратится?»

      «Само собой. Это как красить волосы».

      эпсилон

      Я узнал отца.

      «Фантомная память».

      И сразу вспомнил последний сон.

      Приснилась ксенопсихолог – жди Чужих.

      Только мне часто не везет. Я буду последним, кто увидит Чужих.

      Ксенопсихолог Вероника снилась мне и раньше, но всё равно я буду последним, кто столкнется с Чужими. Я и на «Уззу» попал последним, и снится мне обычно то, что уже снилось другим. Пугающий вой сирен (врывающийся извне), грохот башмаков по железным трапам, пламя – как личинок вылизывающее людей из оплавленного ударом железа. Падают защитные шторки, гаснут иллюминаторы.

      И все это незаметно перерастает в реальную учебную тревогу.

      «На шкентеле! – орет, багровея, капитан Поляков. – Как строй держите?»

      Все стараются. Старший техник Цаппи особенно старается. Волосы торчат над круглой римской головой, будто он укладывал их петардой. Программисты, механики, навигаторы, техники, физики, свободные от вахт марсовые косят налитыми кровью глазами на шелковый флаг Земли, а Цаппи и коситься не надо – у него с детства глаза вразлёт. Он – моя единственная удача. В компании с механиком Лавалем за три дня до старта Вито Цаппи попал в руки террористов. Через семь часов их отбили, но Лаваль с огнестрельным ранением угодил в госпиталь; так я получил последнюю возможность оказаться на борту «Уззы».

      Чужие мне снились часто. Но ксенопсихолог Вероника оставалась недоступной. Другой вес, другой класс. Она – человек со шканцев, я с бака. Собственно, и Чужие не снились мне. Просто в забортной тьме медленно крутились звездные течения, играя смутными отблесками…

      А потом ксенопсихолог Вероника стояла рядом с капитаном Поляковым, опять далеко от меня, как другая галактика. Длинные ноги, зеленый комбинезон, подобранные волосы. Вряд ли она выделяла меня в общем строю. Это на Земле никак нельзя было не заметить мой роскошный «мокрый