Жена Нави, или прижмемся и перезимуем. Кристина Юрьевна Юраш

внезапно остановилась и села посреди снежного вихря. Она задрала морду и завыла.

      Я уже столько раз слышала этот вой. Так воет метель за окном. Так завывает вьюга.

      Тысячи снежинок поднялось вверх и разлетелось по сторонам, окутывая лес пеленой метелицы. Тут же все вокруг начало заметать метелью. Ее вой, словно эхо раздавался отовсюду.

      – За метелицей буран идет, – прорычал медведь, кряхтя. – Эх, сейчас Буранушка придет!

      Он встал во весь медвежий рост и почему-то не провалился в сугроб. А потом упал на передние лапы, сотрясая снег. От удара весь снег с земли поднялся в воздух, но не осел, а стал кружиться беспросветной снежной мглой. Я никогда не видела такого сильного бурана.

      Снега столько, что вокруг все побелело. Ни медведя, ни волчицы не было. Был лишь вой метели и треск кустов и веток. Вокруг была только бело серая непроглядная холодная пелена.

      – Идет! – послышался рев Бурана. – Идет… Прощай мед! Хозяин идет!

      Мне показалось, что я слышу треск веток, словно их кто-то ломает. Метелица выла, а потом осеклась. Буран и метель стали стихать. Снежную пелену разрывало на вихри, но и они разлетались сквозь деревья. По заметенным сугробам еще бегала поземка, стирая следы и укрывая лес девственным покрывалом.

      – Что стряслось? – послышался голос, от которого зимой ночью медведи спать бояться.

      – Вон, поглядите… Девка из ниоткуда появилась! – послышался голос Бурана. По сравнению с голосом Хозяина, медведь мяукал голодным котенком.

      – И что? Меня тут на каждого, кто в лес забрел звать будут? – послышался все тот же жуткий голос. Надо мной высился огромный силуэт, от которого веяло … внезапно теплом…

      Сначала я думала, что мне показалось, но нет… От силуэта исходило тепло.

      – Я посевы укрыл! А вам велено за людьми следить! – послышался страшный голос. – Чтоб не шастали по лесу!

      От такого голоса сразу хочется шастать в другом месте.

      – Так следов не было! – оправдывался медведь. – Это не дань! Дань вам уже платили! Я ее давеча из леса выкатил, обратно! Привязали бедную на опушке. Буранушка ее спас!

      – Это та, которую ты выкатил в деревню и не порычал? Да? – едко заметила волчица, отряхивая с себя снег. – И которая всю ночь до утра в сугробе возле деревни пролежала?

      – Мне кажется, что она померла р-р-раньше, от р-р-разрыва серд-д-дца… – вставила я, чувствуя, что чуть-чуть отогрелась в чужом тепле. Ровно настолько, чтобы неуклюже пошевелиться.

      – Я ее выкатил? Выкатил! Она жива была? Жива! А че дальше, мне все равно! Скажи еще в избу постучаться! – снова обиделся Буран. – Дык, я стучался в тот прошлогодний раз. Хозяев дома не было. Как только дверь хозяева открыли, так их сразу же дома не было!

      – Девка из-ниоткуда появилась! И одета странно! И пахнет от нее странно! – принюхалась волчица. – Не местная, сразу видно! И к дереву ее не привязывали…

      – Сколько раз я говорил, чтобы девок мне не привязывали! – послышался и очень недовольный страшный голос. – И даже наказал их!

      – И че? Помогло? Они тебе