Костяная паучиха. Ксения Анатольевна Вавилова

докажешь, что умеешь быть полезна и послушна, получишь должность архивариуса в монастыре. Будешь переводить и переписывать книги.

      Проморгавшись, она непонимающе посмотрела на старика. Тот выглядел серьёзным, но речи его звучали безумно.

      – Если нет, то даже не надейся на забвение в ящиках, – сухо, сдерживая гримасу презрения, проговорил он. – Твоя жизнь превратится в мучения. Ты меня поняла или продемонстрировать?

      Он вновь поднял руку.

      – Поняла, поняла! – быстро отозвалась она. – Не нужно.

      Времени отлежаться и прийти в себя не дали. За цепи затащили в ящик и тут же заколотили крышку. Даже тряпки не дали прикрыться. Сами церковники расхаживали в дорогих тканях, украшенных вышивкой. Неужели не нашлось лишней рубахи для пленницы?

      Тело ныло, места, по которым когда-то прошёлся топор, ломило. Хотелось свернуться в комочек и, постанывая от боли, плакать, но, опасаясь привлечь излишнее внимание, Мия не позволила себе слёз.

      Ящик куда-то потащили. Воздух изменился. Пахло навозом и лошадьми. Не слишком церемонясь, словно внутри дрова, а не живой человек, ящик затащили на что-то, оказавшееся телегой.

      Засвистел хлыст. Заругался возница. Заскрипели колеса.

      “А объяснить зачем и куда? – укладываясь на бок и подкладывая руки под голову, мысленно вопрошала Мия. – Сколько лет прошло? Сколько лет я провела в забытьи? Брат жив?”

      Хотелось верить, что всё происходящее – часть его плана по освобождению сестры. Потому что если нет, то выбравшись отсюда, она в первую очередь намылит ему шею.

      Первые дни путешествия ознаменовались скукой. Через окошко в крышке ей давали воду и один раз кусок засохшего хлеба.

      – Какая щедрость, – фыркнула Мия, постучав по стенке ящика подгоревшей краюхой. – Как там говорится? Да не дрогнет рука твоя помочь нуждающемуся? Или вот: отнесись к ближнему, как хотел бы, чтобы относились к тебе?

      – Молчи, ведьма.

      По ящику стукнули, так что посыпалась труха.

      – Технически, я не ведьма, – собралась она было прочитать лекцию, но по ящику стукнули ещё раз, и Мия сочла за благо замолчать.

      Подтачивать самообладание противника следует постепенно.

      Единственным развлечением оставались звуки и запахи: гомон толпы, когда им пришлось проехать недалеко от площади. Причудливый запах рынка, выпечки, тухлой рыбы и прокисших очисток. Крики скандальных баб, не поделивших что-то. Запах сточных вод. Лай собак на окраине принёс новый чистый воздух, вдыхая который, Мия приподнялась поближе к окошку. Мычание коров в полях. Запахи полевых трав.

      Ночами церковники останавливались в полях, разводили костры, готовили что-то ароматное и под треск кузнечиков читали молитвы. Молитва читалась при каждом удобном случае. Перед остановкой, перед едой, после еды, перед сном…

      – Уж лучше бы вы матерные песни у костра горланили, – проворчала Мия, утомлённая однообразием. – Хотите, подскажу парочку?

      – Молчи, презренная, – вякнул кто-то, поставленный приглядывать