Сказка бочки. Памфлеты. Джонатан Свифт

я, по-видимому, никогда не буду иметь чести знать, – особе, к тому же, насколько я могу судить, вовсе не пользующейся уважением или вниманием ни у кого из наших теперешних писателей. Так как я совершенно чужд рабской угодливости прихотям авторов, обычно свойственной книгопродавцам, то считаю актом мудрой самонадеянности посвятить эту книгу Вашему сиятельству и просить Ваше сиятельство взять ее под свою защиту. Богу и Вашему сиятельству ведомы ее недостатки и достоинства, сам же я ничего в таких делах не смыслю; но хотя бы все были столь же несведущи, нисколько не боюсь пустить книгу в продажу по этой причине. Имя Вашего сиятельства на фронтисписе, прописными буквами, во всякое время обеспечит одно издание; и я не желал бы никакой другой помощи, чтобы стать олдерменом, кроме как монопольного права на посвящения Вашему сиятельству.

      Мне следовало бы, на правах посвящающего, представить Вашему сиятельству перечень Ваших достоинств, но при этом очень не хотелось бы оскорбить Вашу скромность; особенно я бы должен был прославлять Вашу щедрость к людям с большими дарованиями и малыми средствами, прозрачно Вам намекнув, что подразумеваю себя самого. И я уже собрался, по принятому обычаю, прочитать сотню или две посвящений, чтобы сделать оттуда выдержки в применении к Вашему сиятельству, но одна случайность отвлекла меня: на обложке этой рукописи я вдруг заметил два следующих слова, написанных крупными буквами: Detur dignissimo, которые, как мне показалось, имеют какой-то важный смысл. Но, к несчастью, обнаружилось, что никто из работающих у меня авторов не знает латыни (хотя я им часто платил деньги за переводы с этого языка). Мне пришлось поэтому прибегнуть к помощи младшего священника нашего прихода, который перевел это так: пусть будет дано достойнейшему; по толкованию священника, автор желал, чтобы его произведение посвящено было величайшему по уму, учености, рассудительности, красноречию и мудрости гению нашей эпохи. Я зашел к одному поэту (работающему для моей лавки) из соседнего переулка, показал ему перевод и спросил, кого, по его мнению, может подразумевать автор; после некоторого размышления он ответил, что тщеславие есть порок, к которому он питает крайнее отвращение; но, судя по содержанию надписи, полагает, что подразумеваемое лицо есть не кто иной, как он сам, и при этом крайне любезно предложил свои услуги gratis[9], чтобы настрочить посвящение себе самому. Я попросил его, однако, высказать еще какую-нибудь догадку. «Отчего же? – ответил он. – Если это не я, то лорд Сомерс». Потом я отправился еще к нескольким знакомым умникам, подвергая свою особу немалому риску и неприятностям, благодаря несметному числу темных винтовых лестниц, но все они в один голос указывали на Ваше сиятельство и себя самих. Да будет ведомо Вашему сиятельству, что этот образ действия не мое изобретение, ибо я где-то слышал афоризм, что люди, которым все предоставляют второе место, имеют несомненное право на первое.

      После этого я окончательно убедился, что Ваше сиятельство есть именно то лицо, которое имел в виду автор. Но, будучи очень мало знаком со стилем

9

Даром (лат.).