СборNik: Любовь. Евдокия Краснопеева

алые как кровь её губы непрестанно кривились, будто от неудовольствия… или от восторга?

      – Не иначе, черкешенка, – прошептала тогда Дарья на ухо своей барышне.

      Лиза просто заледенела от ужаса, ей дама показалась ведьмою.

      Черкешенка, первая из привозимых женщин, заинтересовалась Лизой достаточно долго для того, чтобы хорошенько рассмотреть. Прошептала ей в лицо, слегка коверкая слова излишне твердым произношением, дополняя душу девушки еще одной порцией страха:

      – Не распустившийся бутон в оковах зеленых шипов, все равно – роза…

      После этого нянька долго кропила Лизино нагое тело святой водой и пришептывала-причитывала – боялась сглаза.

      Черкешенка задержалась у Мити дольше всех. Он привозил её в Усады почти каждую неделю, заставляя православную челядь набожно креститься, а порой и плевать по углам. Лиза даже сумела привыкнуть к её неестественно белому лицу на фоне иссиня-черных волос и избавилась от суеверного страха перед женщиной. Хотя ярлык «ведьма» напрочь закрепился за дамой в её сознании еще и потому, что, наблюдая, часто замечала, как внезапно загорались глаза брата при взгляде на точено-меловое лицо и дрожали его руки при встрече с гибкими руками черкешенки. Иногда Лизе удавалось, в силу своей «невидимости», заметить гораздо больше, чем было позволено видеть воспитанной молодой барышне… Она видела, как Митя целовал обнаженные плечи… да и не только плечи, а все то, что было не спрятано под муаровой тканью платья. А спрятано там было, на взгляд Лизы, не так уж и много. Пожалуй, если бы экзотическая красавица попыталась нагнуться достаточно резко, то все её дарованные природой прелести выскочили бы на свет Божий. Больше всего поражало Лизу то, что черкешенка сама с готовностью подставляла, изгибаясь, свое тело под ищущие руки и губы брата.

      Вначале, увидев эту сцену, Лиза растерялась, а потом покраснела и побежала, бормоча совершенно, как старая нянька:

      – Срамница!

      Моральные устои, постоянно вдалбливаемые настойчивой мисс Мортон, не позволяли девушке благородного происхождения наблюдать подобные сцены, а тем более, избави Боже, пробывать вести себя подобным образом. Лиза сделала единственно возможный для себя вывод: черкешенка – просто блудница, а Митя оскверняет себя, общаясь с подобной дрянью.

      Девушка перестала вовсе выходить к гостям, сказавшись нездоровой, а сама молилась, чтобы Бог не оставил брата своей Благодатью, и изгнал проклятую ведьму.

      И вот все кончилось так же, как и началось – внезапно. Митя перестал посещать Усады.

      II

      Год протянулся чредой похожих дней, и единственным развлечением Лизы был – уход за внезапно заболевшей мисс Мортон. Чопорная англичанка свалилась неожиданно и сразу: лицо, разметавшееся в жаре нешуточным лихорадочным румянцем, утратило свое холодное выражение, превращая заболевшую в пожилую, уставшую женщину.

      Нянька отварила пахучих трав и поила гувернантку настойчиво, хотя мисс пыталась по началу сопротивляться,