Под толщей бетона. Евгений Леновский

не было, вернее почти не было. Не ветер, ветерок, гнал по земле лёгкую позёмку. Да и сумрак был не такой густой. Солнца конечно не было видно, всё небо было плотного серого цвета, но всё же оно было светлее, чем обычно, можно было даже разглядеть вершины соседних холмов, хотя, конечно, разглядывать там было нечего. Голая ледяная пустыня, в которой, то там, то здесь, торчали обломки вековых лиственниц, которые смогли устоять перед натиском мощи, что обрушил на планету человек, мощи оружия, ядерного оружия, изобретённого, как орудие сдерживания врага, в лице себе подобных, отличающихся только тем, что они иные, чужие, инакомыслящие. Оружия, которое применили против всего живого, против самого естества, против природы. Глазу практически было не за что зацепиться, повсюду снежные барханы. Но разум верить глазам не хотел. Разум твердил, а вдруг там, за холмами всё не так уж и плохо, стоит только пройти немного и вот она, жизнь, не тронутая огнём и ледяным ветром. И он шагнул, туда, куда вела его надежда, туда, где его память рисовала красочные картины, сейчас, пока погода позволяет.

      Прикрыв, дверь, чтобы внутрь не нанесло снега, он зашагал к вершине ближайшего холма. Было холодно, но терпимо. Снежный наст держал вес парня, ветер сделал своё дело, утрамбовал снег так, что можно было идти как по дороге. Он почти добрался до вершины, как на пути попался небольшой возвышающийся над поверхностью сугроб. Не желая перелазить через него, парень взял немного правее, стараясь обойти, прямо по его подножию и только сделал шагов пять, как наст предательски скрипнув, треснул, и Вадик провалился сквозь мягкий рыхлый снег. Он только сверху был уплотнён ветром, а внутри был таким, как будто бы только что выпал, пухляк, так называл его когда-то дед. Вадик оказался в снежной яме, рук не хватало, чтобы дотянуться до её верхнего края. Побарахтавшись немного, пытаясь уплотнить снег, чтобы вылезти наружу, он понял бесполезность этой затеи. Оставалось только одно, пытаться под снегом копать тоннель, пока не выберется из ямы, в то место, где снег будет не таким глубоким.

      Время шло, а он продвинулся совсем немного, всего несколько метров за час, копать руками было не просто, а лопат тут никто не наставил. Он уже сто раз успел себя отругать, за то, что решил погулять, совершенно не подготовившись к этому. Если он не выберется до того, как наступит ночь или снова не налетит ветер, то он погиб, дорогу назад ему уже не найти. И как хватило ума пойти по снегу, не имея снегоступов или лыж. Но ведь с виду все казалось таким ровным, снег изменил рельеф до неузнаваемости. Наверху не видно было ни ям, ни канав.

      Было уже далеко за полдень, когда Вадик упёрся в стену, земляную стену, достаточно пологую, чтобы по ней можно было забраться, ещё пару часов копания и его голова показалась из сугроба. Ещё немного и он уже был по пояс в снегу. Верхний слой снега был достаточно плотным. Вадик аккуратно лёг на него и, перекатившись метров на пять, попробовал встать. Получилось. Тут наст держал. Он огляделся и увидел место своего провала. Оно было всего метрах в тридцати, но парень потратил почти весь день, чтобы прокопаться на такое короткое расстояние,