Сны мангаса. Клим Германович

Он знал, на что шел, когда решил украсть отару.

      – Молодость бывает безрассудна, – едва заметно кивнул Магомед, поглаживая бороду, – но смерть забыть непросто. У него было много родственников. Сельский имам их поддерживает, будоражит народ – требует поднять над мечетью черное знамя мести.

      Вести беседу с горцами всегда было сложно: сказывалась разница менталитетов. Чем старше они становились, тем неопределеннее и медленнее говорили. Седовласые авторитеты временами переходили на столь метафорический язык, что для общения с ними местные в качестве переводчика иногда приглашали кого-нибудь из монахов Дзэн. Привычная для степняков прямота и поспешность в речи воспринимались такими аксакалами как признак юношеской незрелости. В процессе общения Бадма начал подозревать, что за минувшие годы Магомед сильно продвинулся на пути к этой уважаемой категории.

      – Мы не хотим больше крови, но и своих людей вам не выдадим. Если схлестнемся здесь, то никакие кордоны властей никого не остановят. Народ поднимется, и начнется резня. Ты же не забыл, как это бывает?

      Во время службы оба побывали и в Кракове, и в Праге, где своими глазами видели, чем могут закончиться подобные волнения. Если их участников объявят повстанцами, то опричные части просто щедро зальют всех напалмом, не деля на мятежников и гражданских.

      В этот момент они одновременно заметили белоснежный самоход, быстро приближающийся со стороны калмыцкого поселения. На огромном многоколесном внедорожнике передвигался тот, кому было наплевать и на заслоны краповых беретов, и на риск нарваться на пулю одной из конфликтующих сторон. Щегольский транспорт миновал вооруженных людей и залихватски притормозил недалеко от переговорщиков.

      Из распахнутой двери выскочил русоволосый человек в офицерской нательной рубахе тонкого хлопка. Его голову венчала сдвинутая набок кубанка с васильковым верхом, придававшая ее хозяину чрезвычайно удалой вид. Выплюнув в пыль прилипшую к уголку рта папиросу, он с вызовом зыркнул на Бадму и Магомеда:

      – Что, вояки? Не навоевались еще? Приезжаю в Степной по мелкому делу и что слышу? На границе – ситуация!

      Бадма не пытался отвечать наглецу, он хорошо представлял, кто перед ним. Суконный верх головного убора говорил сам за себя: только у одного государева приказа было такое сочетание цветов. Судя по кислому взгляду, Магомед тоже это понимал.

      – Ну что молчите? Кто зачинщик собрания? На виселицу захотели?

      – Мальчишка молодой убит; двадцать два года всего.

      – Этот мальчишка, как ты его называешь, воровал овец, так что сознательно шел на риск. – Опричник достал новую папиросу из тяжелого золотого портсигара. – Никакого самосуда я тут не потерплю…

      – Его родственники хотят мести. Местный имам поддержал их требования.

      – Я говорил с Хаджимурадом. Имам ваш этот уже задержан как организатор ваххабитской ячейки. Обещали до завтра получить признание, что он является эмиссаром Халифата. Родственники, если не хотят в соучастники, лучше пусть