Крыса в храме. Гиляровский и Елисеев. Андрей Добров

за локоть охранника.

      – Так, Володя, – сказал он, – мне надо срочно уехать. Дела, понимаешь ли.

      Он широко махнул свободной рукой.

      – Ешь, пей, заказывай, чего душа пожелает. Все оплачено до полуночи. Весь ресторан твой! – он повернулся к Кузьме Павловичу: – Слышал?

      Кузьма Павлович согнулся в полупоклоне.

      – Пошли, – скомандовал Григорий Григорьевич Теллеру.

      Тот, подхватив фрак хозяина, повел Елисеева к выходу, но не преминул, обернувшись, грозно посмотреть на меня.

      Когда они скрылись за высокими дверями, я поднял бровь и посмотрел на Кузьму.

      – Ну и нарезались уважаемый Григорий Григорьевич! – уважительно сказал белобородый старший официант.

      Я кивнул и вытащил из кармана свою табакерку.

      – Владимир Алексеевич, отец родной, – взмолился Кузьма. – Дозвольте ресторан открыть для остальных господ. А то же нас потом съедят! И так скандал на всю Москву!

      – Ты слышал, что Елисеев сказал? – спросил я, сделав строгое лицо. – До полуночи все выкуплено. А я могу пить и есть сколько угодно!

      – Владимир Алексеевич! – услышал я из-за спины.

      Обернувшись, я увидел управляющего ресторана по фамилии Решетников.

      – А вы где прятались все это время? – спросил я с любопытством.

      – Истинно, прятался, – сознался Решетников, – у себя в кабинете. Что мне тут под ногами путаться? У нас Кузьма Павлович и сам справится – опыт-то какой!

      Кузьма Павлович кивнул. Всякое подобострастие, которое он выказывал перед Елисеевым, теперь испарилось, и он снова предстал тем самым старшим официантом тестовского ресторана, которого Коровин пытался заставить позировать в образе пророка Моисея.

      – Мы вас, Владимир Алексеевич, целый месяц бесплатно кормить и поить будем. Хоть каждый день, – сказал Решетников. – Только позвольте ресторан открыть-с.

      – Ладно, – кивнул я. – Давайте! Вот принесите мне котлет бараньих и открывайте!

      – Сей же час! – отозвался Решетников.

      – Постойте, – приказал я. – Услуга за услугу! Вы случаем не знаете, чего это Елисеев так нарезался?

      Решетников пригнулся к моему уху, и я услышал запах дорогого французского одеколона – лучше, чем у меня.

      – Не могу сказать точно, но кучер их говорит – мол, отмечают высочайшее разрешение принять французский орден.

      Так-так, подумал я, вспоминая, что год назад на Парижской выставке Елисеев был удостоен французского ордена Почетного легиона. Да еще за что! За привезенные французские же вина! После кошмарной эпидемии филлоксеры французы остались, почитай, без виноградников. Многие знаменитые марки вин просто перестали существовать – всегда пополняемые запасы на этот раз были выпиты без возможности восстановления. И вдруг Елисеев привозит из своих бездонных подвалов под Васильевским островом сотни бутылок редких французских вин, которые начал собирать и хранить еще его дед. Изумлению и восхищению французов не было предела. Ведь это было настоящее чудо – налить в бокал и попробовать знаменитые вина, считавшиеся