Пара для некромантки. Елена Алексеевна Шевцова

радужками глаз, пытаясь унять внутреннюю злость и негодование. Его пальцы сжимались до хруста, когти впивались в собственную плоть. Боли не было, зато был голод… дикий голод и внутренний холод, который мучил его уже три долгих года! Странный, непонятный голод, требующий, чтобы его утолили. Для этого нужна была кровь: человеческая, животная, или хотя бы кровезаменитель. Но его было тяжело достать, а есть крыс… Картакар передёрнул плечами, затем опять рассмеялся и закрыл лицо ладонями. Только что он сам уничтожил целый кувшин кровезаменителя. Идиот? Пожалуй, да, но… его всё раздражало, хотелось что-нибудь разбить или сломать. Причём хотелось сломать чей-то хребет, и он даже знал чей именно. Но он также понимал, что если сделает это, то уже не сможет остановиться.

      Как же ошибаются его соотечественники, считая, что лич не чувствует эмоций. Эмоции были, но все они отрицательные: злость, ненависть, жажда разрушения. А ещё был внутренний, пожирающий холод и голод. Если с голодом можно было бороться какое-то время, то от холода не спрячешься. С каждым днём, с каждым месяцем он усиливался, и удерживать сознание, не теряя себя, становилось всё сложнее.

      А ещё… хотелось снова ощутить себя живым! Согреться, почувствовать запахи и вкусы, насладиться прикосновениями, ощутить отклик чужой души и её тепло… Хотелось положительных эмоций. Он устал. Очень устал, и казалось, зашёл в тупик.

      – Нужно заканчивать, но как решиться? Или… всё же есть надежда, и я что-то упускаю? – прошептал Картакар, задавая этот вопрос себе уже не в первый раз.

      Сейчас здесь почти никого не было. Замок и его земли опустели, но не все слуги и верные люди покинули его, несмотря на его настойчивые просьбы, даже угрозы. Но он понимал…

      Рано или поздно он окончательно превратится в монстра, утратит связь с реальностью, а разум помутнеет. Те, кто остались ему верными в горе и несчастьях, не оставят его ни завтра, ни послезавтра… а значит, станут первыми жертвами зверя. От осознания этого становилось ещё тяжелее.

      – Ненавижу! – прошипел Картарак, сжав челюсть до зубного скрежета.

      В замке царил полумрак. Шторы на окнах были плотно задёрнуты, а замок и прилегающую территорию накрывал защитный магический купол. Чёрно-синяя субстанция энергии неравномерно перемешивалась, и местами по ней пробегали ядовито-зелёные молнии. Тёмная магия и энергия давили на всё вокруг. Давили даже на него, хотя он уже не считал себя живым и был этой магией пропитан насквозь, стал её частью. Именно она поддерживала его тело в относительно «живом» состоянии, не позволяя душе окончательно уйти на перерождение.

      – Мерсэр (хозяин замка), – вздохнула Клавдия, вбежав на звон посуды в зал. Она была упитанной женщиной семидесяти лет (средний возраст людей достигал ста пятидесяти лет, но, в отличие от магов, они старели). Всплеснув руками и причитая, Клавдия начала убирать, то, что натворил лич. – Ох, мерсэр, опять вы злитесь и не покушали. Разве так можно? Совсем ослабнете! Вон, бледненький какой! Нельзя так!

      – Шла бы ты домой, Клавдия, – фыркнул