Парфянин. Книга 1. Ярость орла. Питер Дарман

плоти, застревая у меня в ноздрях. Ко мне подъехал Гафарн и остановился рядом.

      – Это уже бессмысленная бойня, принц. Ты должен это остановить.

      Я уставился на него, не зная, что сказать. Позади меня с грохотом рухнул многоэтажный дом, и это испугало моего коня. Он рывком встал на дыбы и чуть не сбросил меня на землю.

      – Принц! – выкрикнул Гафарн.

      Но было уже поздно. Всех наших воинов захватила жажда крови, и теперь мы несли Кесарии лишь смерть и разрушение. Мы рассыпались по всему городу, и уже никто не мог остановить этот кошмар, а местные жители пребывали в ужасе и замешательстве. Гафарн понял это по выражению моего лица, он плюнул на землю передо мной и отъехал. Убийства продолжались, кажется, целую вечность, но потом вдруг прекратились. По очень простой причине: убивать больше было некого. Те, что могли убежать, убежали, но многие были убиты или погибли в огне. Жар на некоторых улицах стоял такой сильный, что по ним невозможно было проехать, к тому же многие кони отказывались даже приближаться к горящим домам. Я в конце концов нашел пару командиров, и мы группой двинулись по главной улице, проходившей через центр города, выкрикивая: «Общий сбор! Общий сбор!», чтобы собрать всех своих конников. Отовсюду начали появляться группы конных с перепачканными сажей лицами, на конях, покрытых пеной. Они выстраивались в шеренгу позади нас. Я велел им собраться на равнине, откуда мы начали свое нападение, и ждать дальнейших приказаний.

      Потребовалось много времени, чтобы собрать всех. К этому моменту вспышка кровожадности уже угасла, вымотанные всадники спешивались и ложились на землю рядом со своими точно так же измотанными конями. Все жадно пили воду из мехов, а командиры ходили между ними, подсчитывая тех, кто не вернулся. Через полчаса они явились ко мне с рапортом. Мы потеряли двадцать человек убитыми, и тридцать было ранено. В бою погибло более пятидесяти лошадей, а еще двадцать следовало немедленно избавить от страданий. Приближался вечер, и город уже представлял собой огромный, светящийся красным шар. Нам пришлось увести коней подальше от этого ужаса. Город Кесария перестал существовать.

      Я не ощущал никакого подъема духа или радости, не чувствовал себя победителем. Все, что мы проделали, было лишь нападением на беззащитный город и резней его обитателей. Угрюмый Бирд вел нас на юг, в сторону Киликии, страны, лежащей за южной границей Каппадокии, откуда мы могли, сократив путь, двинуться на восток, затем к северу от города Антиохия, а затем домой, в Хатру. Он все время почти ни с кем не разговаривал. Он привел нас в город, в котором жил до того, как Каппадокию захватили римляне, и в награду стал свидетелем его разрушения. Он, должно быть, теперь ненавидит нас еще сильнее, чем римлян, подумалось мне. Но, по крайней мере, у моих людей здорово поднялось настроение в ожидании возвращения домой, к семьям. Гафарн, как я заметил, должным образом выполнял все свои обязанности, но в разговоры со мной не вступал и вообще