Девушка-скрипка. Аделия Ильдаровна Янышева

скрипки, где так же была одной из самых лучших студенток. Об её необыкновенном таланте знало всё учебное заведение, в том числе и художники, что учились на первом этаже. Те часто наведывались в кабинет музыки, чтобы послушать собственноручно придуманные ею композиции, в которых иногда можно было услышать имя… "Жи-и-зель" пела скрипка, и с ней пела душа девушки. Художники бросали мольберты и сломя голову неслись к этому чудесному зрелищу: как девушка-скрипка играет на струнах своей души. Но один из художников относился к Лефевр с особым трепетом: он не просто обожал её, но боготворил её, дышал ею, жил ею. Парень видел её как существо из иного мира, светлое и прекрасное; она была для него феей, что творила гармонию музыкой. Он тайком писал по-памяти её портреты и складывал в папку, которую оставлял дома. Робкий юноша боялся, что кто-то узнает о его чувствах, особенно она сама. Художник считал себя недостойным её внимания, и уж тем более любви. Его терзала мысль о том, что девушка просто-напросто не ответит на его чувства взаимностью, поэтому ему хватало немого восхищения со стороны. Однако в самых смелых мечтах юноша писал её портреты с натуры, за что та награждала его лучезарной улыбкой. С такими романтичными мыслями он засыпал каждую ночь, и ему снились воздушные замки.

      Жизель Лефевр знала, что у неё немало поклонников, что, несомненно, ей льстило – любой женщине приятно внимание со стороны. Но ей казалось, что никто не любил её искренне, всем сердцем. Все видели в ней лишь очаровательное личико, стройную фигурку и сладкий голос. Кукла-скрипачка, неземная статуэтка – никто не мог подумать, что в этом хрупком создании заключена весьма ранимая и нежная душа. Порой капризная и чересчур эмоциональная, что свойственно многим девушкам, в её душе горел огонёк, который заставлял сердца гореть, но не сгорать. Это внутреннее пламя горело ещё ярче, когда она играла на своём любимом инструменте – тогда весь мир замирал, объятый пламенем её душевных терзаний. Жизель грезила о том, что станет кем-то любимой, верно и преданно. Но люди приходили в её жизнь, восславляли её талант и красоту, и уходили. После этого девушка разочаровалась в любви, перестав верить в это светлое чувство. В детстве родители не дали той необходимой заботы и ласки, направляя внимание на её образование. Юное создание нуждалось в нежности, но получало лишь ненужное внимание, акцентированное на её музыкальном даре. Единственное, что Лефевр по-настоящему любила – это музыка. Она была для неё главным стимулом в жизни, без которого та бы давно уже отчаялась. Однако девушка не знала, что сама является для кого-то жизнью.

      Глава 2. Преданный поклонник

      Однажды, после окончания занятий, Жизель решила отдохнуть в небольшом сквере, находящемся неподалёку от академии. День был тёплый и чудесный; мягкая трава переливалась на солнце, птичьи трели сливались в унисон с шелестом листьев на ветру и голосами счастливых студентов, что освободились от занятий. Она шла по отделанной камнем дорожке, впитывая в себя окружающую её красоту, и вдыхая запахи весны. Вдалеке Лефевр увидела темноволосого юношу, который сидел на газоне, опираясь о ствол дерева, и что-то рисовал. В академии она видела много художников, равно как и музыкантов, но среди них ни разу его не замечала. Ей стало любопытно, кто же он, и она подошла к нему. Художник был так увлечён своим делом, что не поднимал головы. Она решила заглянуть за планшет, на котором тот рисовал, но не успела она этого сделать, как юноша увидел её и вскочил на ноги, прижав к себе планшет с рисунком. Он вытаращил на неё свои зелёные глаза, и не мог вымолвить ни слова от удивления. Только что он рисовал эту девушку, и вот она уже стоит перед ним. Не сон ли это?

      – Прости, если напугала. Мне просто стало интересно, что у тебя там нарисовано. – Жизель Лефевр слегка улыбнулась. У парня замельтешили мысли в голове: "Это действительно она, настоящая? Она заговорила со мной и улыбнулась мне? Она правда хочет посмотреть мой рисунок? Но ведь я нарисовал ЕЁ портрет, она не должна узнать моей тайны!" – и он, не зная что  ответить, убежал. Жизель стояла в оцепенении, удивлённая поступком художника. Никто ещё так не поступал, когда та пыталась с кем-то заговорить. Наоборот, обычно она молчала, дожидаясь, пока люди обратят на неё внимание – и люди обращали, иначе просто быть не могло. А сейчас от неё убежали, словно она угрожала убийством. "Очень странно!" – подумала та. Лефевр посмотрела на место, где сидел юноша; он в спешке уронил свой карандаш. Она подняла его, и решила, что обязательно вернёт ему при следующей встрече.

      Парень прибежал домой и заперся в своей комнате. Он сидел на полу, обхватив голову руками. "Какой же я идиот! Она, наверное, сочла меня за сумасшедшего. А ведь я мог бы поговорить с ней! Зачем я упустил такой шанс?"-юноша взглянул на недорисованный портрет. Ему не хотелось его завершать, ведь он всё время пытался зафиксировать этот неуловимый ангельский образ на бумаге, а теперь она предстала пред ним наяву. Он был счастлив и одновременно разочарован – в себе. Художник положил зарисовку в папку дрожащими руками, и спрятал её под кроватью. Он лёг и прислушался к тишине – его сердце бешено колотилось, больно ударяясь о грудь. Парень прокручивал в голове произошедшее ранее, словно короткометражный фильм, и уснул.

      На следующий день после очередных занятий Жизель Лефевр вновь пошла в сквер. Юноши