Цена за общество. Мария Кай

сь черные фигуры. В детстве я верила, что под темными масками законников нет людей – лишь холодная пустота. Они ждали добычу, как голодные звери. Сегодня я могла стать одной из них.

      Законники носили черную форму и маски с темными стеклами, закрывающими лицо. Через них невозможно было разглядеть даже намека на человеческие черты. Бездушные создания, чья цель охранять и держать нас в страхе. Автоматы наперевес, как продолжение рук, придавали устрашающий вид. Теперь, повзрослев, это ощущение не ушло. Каждый раз, видя их, по спине пробегал холодок. Единственным желанием было поскорее скрыться с пути, минуя молчаливую власть, исходящую от масок. Одно появление темных фигур заставляло жителей Основного сектора опускать головы и ускорять шаг, словно этот жест мог уберечь от внимания.

      Улицы нашего сектора всегда казались мне особенно мрачными. Серые здания с облупившейся штукатуркой выглядели как старые, израненные гиганты, что с годами потеряли былую силу. На некоторых домах виднелись следы неумелого ремонта – заплатки из нового кирпича или куски свежей краски, будто кто-то пытался бороться с разрушениями. Но это было бессмысленно. Время брало свое, медленно съедая остатки прежней красоты.

      Пыль, скопившаяся на узких улицах, поднималась от моих шагов, напоминая, что здесь все застыло, словно люди и здания утомились бороться за свое существование.

      Опустив голову ниже, я шла по краю дороги среди рабочих, что спешили на посевные поля.

      Несколько капель пота скатились между лопаток. Сегодня стоял неожиданно жаркий день для начала весны. Солнце безжалостно припекало, но я не могла скинуть капюшон старой пуховки, чтобы не привлекать внимание законников. Они стояли в паре метров от поворота, на котором я собиралась юркнуть в щель в заборе.

      На секунду я подняла глаза от дороги, и мне показалось, что один из них сквозь черную маску смотрит на меня. Засунув руки в карманы, я ускорила шаг и пристроилась за спинами мужчин, медленно плетущихся с лопатами наперевес.

      О чем я думала, когда решила пойти на Барахолку за день до Посвящения? Знала ведь, что это любимый день законников со времен первого мятежа. Они только и ждали момента, чтобы заработать очередную нашивку на форму за помощь в предотвращении краха Реликта. Вот уже четыре года не было слухов о возможных потасовках. Люди больше не решались противостоять Магистериуму. Еще свежи были в памяти кадры публичных приговоров для мятежников. Я не знала точно, что произошло тогда. В школе нам сказали лишь о бунте рабочих, а вот Барахолка несколько месяцев шепталась о жестокости Магистров и кровавом исходе мятежа.

      Барахолка была единственным местом, где можно почувствовать себя свободной, или, по крайней мере, поверить в это. Там не было строгих правил и вечного контроля Магистериума, будто этот кусок земли выпал из их цепких рук. Люди собирались, чтобы обмениваться вещами, разговаривать и, кажется, забыть хоть ненадолго о правилах, которые сковывали нас повсюду. Магистериум закрывал глаза на это место. А мы верили в иллюзию независимости. На Барахолке следовало быть осторожной, не привлекать внимания, не болтать лишнего и избегать конфликтов. Но мне все равно нравилось это ощущение свободы, пусть и не настоящее.

      Путь до Барахолки всегда вызывал во мне азарт. Сначала нужно незаметно выбраться из школы. Пересечь самую оживленную и утыканную камерами видеонаблюдения площадь. Пройти десяток кварталов, сливаясь с толпой. Скрыться в темном переулке и пролезть в щель. Благо я всегда отличалась худым телосложением и могла без проблем проскользнуть на другую сторону.

      Посильнее накинув капюшон, я дождалась момента, когда законники отвлекутся на проходящих рабочих, и исчезла в темноте.

      Барахолка была моим любимым местом в Реликте. Кто-то бы сказал, что хуже места не придумаешь, а я любила все, что там было. Несколько сотен прилавков со всем, что твоей душе угодно. Гул от вечных споров барахольщиков, грохот торговых тележек с новыми невиданными артефактами, запах жареной картошки и подгорелого масла, чавкающая грязь под ботинками. Все это было моим ощущением свободы.

      Я вдохнула зловоние Барахолки и направилась в глубь рядов, проделывая этот путь не первый раз.

      Прилавок старого Бордара находился почти в центре. Одноухий старик был моим любимым барахольщиком. Мы познакомились девять лет назад, когда я хотела украсть у него два огромных яблока.

      Бордар натужно тащил по площади тележку, из которой раздавался аппетитный аромат. Нам тогда все время хотелось есть, в школьной столовой кормили два раза в день, и нашим растущим организмам этого явно не хватало. К тому же яблок не давали уже пару месяцев.

      Кейси первая озвучила идею проследить за одноухим и «одолжить» у него пару фруктов. Эта авантюра меня пугала, но голод пересилил.

      Мы долго тащились за Бордаром, предполагая, что неплохо маскируемся. Добрели до темного переулка, где одноухий просто испарился. Облазив все углы, подумали, что это были просто грезы. Нам все привиделось. Потом я случайно зацепилась пуховкой за отогнутый край забора. Створка приоткрылась, и меня затянула внутрь сильная загорелая рука.

      Мне было семь и, возможно,