Шри Ауробиндо – земная жизнь и духовные поиски. Алексей Николаевич Орган

говорили риши (Риг Веда, Х.53), – держаться за нее и идти так до самого конца.

      Далее из работ Сатпрема узнаем, что ищущий успокаивает свой разум не для того, чтобы стать бесчувственным, как чурбан. Безмолвие его не мертво, оно живо. Он настраивается на прием свыше, ибо там он чувствует жизнь. Безмолвие – это не конец, а средство, точно так же, как изучение нотной грамоты, – это средство овладения музыкой, причем музыкой самой разной. День за днем по мере того, как его сознание становится все более конкретным, он получает сотни маленьких, почти незаметных опытов «переживаний», которые проистекают из этого Безмолвия наверху. Он не будет ни о чем думать – и вдруг мысль пересечет его ум, даже не мысль, а легкий щелчок, и он точно знает, что ему нужно делать и как это должно быть сделано – вплоть до малейших деталей, как будто составные части головоломки в мгновение ока встали на свои места – и все это с абсолютной определенностью (внизу всегда все неопределенно, любая проблема всегда имеет, по меньшей мере, два решения). Или он может ощутить легкий импульс, приказывающий: „Пойди, навести того-то и того-то", он идет, и оказывается, что тому человеку „случайно" нужна его помощь, или он может слышать внутри себя: „Не делай этого", но настаивает на своем и с ним происходит несчастный случай, или без всякой причины ноги несут его к какому-то месту, где он находит как раз те обстоятельства, которые ему помогут, или, если ему необходимо решить какую-то проблему, он остается неподвижным, безмолвным, обращенным ввысь – и приходит ответ, ясный и неопровержимый. Когда ищущий говорит или пишет, то над своей головой он может очень четко чувствовать некое пространство, откуда он вытягивает свои мысли, как сияющую нить из кокона – он не движется, а просто остается под потоком и расшифровывает его. Ничто не движется в его голове. Но если он хоть немного позволяет вмешаться своему уму, то все пропадает или, вернее, искажается, потому что ум пытается подделать указания свыше (он подобен обезьяне – так сильна его привычка к передразниванию и подражанию) и ошибочно принимает слабые свои вспышки за озарения. И чем больше ищущий научается слушать, внимая этим указаниям свыше и доверять им (они не настойчивы и не шумны и не носят приказного характера – наоборот, они едва различимы, как дыхание, не успеваешь даже подумать о них – их можно только ощутить, так они быстры), тем более частыми, точными и неотразимыми они становятся. Постепенно он приходит к пониманию, что все его действия, даже самые незначительные, могут определяться исключительно этим безмолвным источником наверху, что оттуда приходят все его мысли, лучащиеся и не вызывающие сомнений, и что внутри него рождается некое спонтанное знание. Вся жизнь его становится чередой маленьких чудес. Если бы человечество хоть мельком увидело, какие безбрежные радости, какие совершенные силы, какие светящиеся сферы, спонтанного знания, какая беспредельная тишина нашего существа ожидают нас на просторах, которые еще не покорила наша животная эволюция, то omбросили бы все