Разум. Дмитрий Никель

я увидел зимний пейзаж: лесная поляна была девственно белой; снежный покров, подобный накрахмаленной простыне, играл драгоценными искорками солнечного света; ветви окружающих поляну елей прогибались под тяжёлыми снежными шапками; в прозрачно-голубом небе, низко над лесом, светило зимнее солнце; и тихо, крупными хлопьями, падал снег. Я смотрел на эту картину как заворожённый: она была настолько естественной и реалистичной, что я не верил своим глазам. Мне казалось, что я чувствую морозную свежесть и тишину, нарушаемую лишь еле слышным морозным треском и сухим скрипом вековых деревьев.

      Залюбовавшись неожиданным зимним волшебством, я даже не заметил человека, сидящего за столом.

      – Нравится? Разработка наших учёных!

      Человек встал из-за стола и направился ко мне, протягивая руку для приветствия.

      – Здравствуйте, Денис Савельевич. Я руководитель научного отдела компании Галеев Эмиль Амирович.

      Галеев представлял собой рослого широкоплечего брюнета, одетого в светло-серую куртку с воротником-стоечкой и такого же цвета брюки; на ногах были бежевые домашние туфли. На левой стороне груди куртки был прикреплён телинф в виде значка стального цвета.

      Телинфы (телеинформаторы) вошли в наш обиход относительно недавно и сразу же завоевали расположение благодаря главному преимуществу, которое получает обладатель этого гаджета: у него ничем не заняты руки. Сам прибор небольшого размера и не тяжелее нагрудного значка. Внешне же он мог представлять собой всё что угодно, на что хватало фантазии производителя, начиная от строгих значков, используемых обычно в комплекте с официальной одеждой, до подвесок, брошей, серёжек и армейских жетонов, как правило, небольших размеров. Правда, бывали и исключения: я как-то наблюдал индивида с телинфом в виде полноразмерной звезды шерифа. Видимо, он, как и я, был любителем истории. Носили телинфы на шее, мочке уха или на одежде. Некоторые женщины надевали такие подвески на лоб. Телинф проецировал изображение напротив глаз абонента, причём проекция сама подстраивалась под взгляд. В разумных, конечно, пределах: с пояса или заднего кармана брюк вряд ли что-то можно было разглядеть, но в радиусе примерно двадцати сантиметров от глаз он работал идеально. Постороннему же лицу подглядеть чужую проекцию было крайне затруднительно, разве что вдруг удастся влезть между лицом абонента и проекцией или нагло положить свою голову на плечо – в противном случае можно было наблюдать лишь засвеченное размытое изображение. Мой телинф, прикреплённый на левой стороне куртки, представлял собой значок в виде миниатюрного «ловца снов» – такой вот побочный эффект моего увлечения историей и этнографией.

      – Очень приятно, здравствуйте, – ответил я, пожимая крепкую, с цепкими пальцами руку Галеева. При рукопожатии у меня возникло ощущение, будто на моей ладони защёлкнулся стальной капкан. Но ещё более цепким оказался его взгляд. Глаза улыбались, но в то же время оценивали меня с ног до головы и, казалось, проникали