Вербы Вавилона. Мария Воробьи

со свободной девушкой, которая… Впрочем, не бери в голову. Это некрасивая история, которую не надо рассказывать девушкам.

      – Ты забываешь, я жрица Эрешкигаль, – ответила Шемхет, и польщенная его заботой, и слегка раздраженная его покровительственным тоном.

      – И правда, ты тела обмываешь, разрезаешь. Ты все видела. Для вас тайн нет.

      – Я вижу каждый день не только тела. Но и смерти. Иногда это хорошие и чистые смерти, иногда… тяжелые. Редко, очень редко, но случается, я вижу такие раны, что мне хочется закрыть глаза. Иногда эти раны от хищных зверей. Или падения с высоты, или это результат случайности, пожара, падения с телеги. Но иногда такие раны наносят люди. И эти раны – страшнее всего.

      Аран печально посмотрел на нее и сказал:

      – Хотел бы я, чтобы тебе не приходилось этого делать. Если бы ты была моей женой…

      – Не надо, – снова попросила она.

      – Хорошо, – коротко сказал он, – не будем об этом.

      – Мне нравится быть жрицей. Это дает смысл и цель. Это неплохая судьба, мне не на что жаловаться.

      – Не будем об этом, – повторил он.

      – Хорошо, – эхом отозвалась она. И спросила, только чтобы спросить: – Расскажешь мне о походе?

      – Это тоже не очень интересно. Долгие и трудные переходы. Яростные короткие бои. Но Шемхет! Я видел снег!

      – Что такое снег?

      – Белое холодное облако. Он мягкий. Но стоит взять его в руку, он истечет водой.

      Они долго еще говорили.

      Распрощавшись с Араном, Шемхет пошла длинными комнатами дворца, пока не оказалась наконец у гарема. Двое безбородых евнухов-стражей узнали ее издали и, когда она проходила мимо них, даже не покосились на нее. Их легкие кожаные доспехи украшал знак луны, на поясе висели короткие мечи.

      Когда Шемхет прошла дальше, на нее пахнуло свежестью и плотным земляным запахом: в центре гарема располагался квадратный бассейн, по бокам которого росли деревья.

      Шемхет направилась к покоям царевны Неруд, но встретила в дверях рабыню. Та сказала, что госпожа ушла в детские покои и скоро должна вернуться. Шемхет очень устала, потому что утром ходила собирать травы, но решила подождать сестру.

      Солнце двигалось к зениту, и, хотя здесь, за толстыми стенами дворца, в сени деревьев было не так жарко, как на улице, воздух все равно налился зноем и давил. Шемхет вернулась к бассейну и села на скамью. Ей нравилось смотреть в воды Евфрата, но то была подвижная вода, а здесь – стоячая.

      Шемхет захотела окунуть ступни в воду, но только она скинула сандалии, как сзади раздался звонкий голос:

      – Может быть, ты хочешь искупаться?

      Шемхет обернулась и увидела Инну.

      Младше Шемхет на год, она была дочерью Амель-Мардука от одной из свободных наложниц, которая умерла родами. У Инну был змеиный, изгибистый стан. На шее красовалось уродливое коричневое пятно, заходившее далеко на щеку. Вне гарема Инну всегда носила покрывало, как делали