Гусь, свинья и говорящая лужа. ЭЛЬМИРА ХАН

светящийся кекс.

      Марфа смотрела на кекс.

      Горький комок подступил к горлу, но вдруг сладкий аромат ванили и чего-то космического – как будто в тесто замешали пыль с крыльев Млечного Пути – обнял её, словно обещая: «Не всё потеряно».

      – Смотрите! Он светится, как роса с Ориона. Значит, правила работают!

      Аристарх, обиженный, загородил ей путь:

      – Я же говорил! Теперь у нас кекс вместо Вселенной!

      – Зато вкусно, – Барбос лизнул крошки.

      Гусь развернул газету:

      – Смотри, тут написано: «Яйца не могут быть Вселенными!»

      – А тут написано, – Марфа тыкнула клювом в другую страницу, – что гуси не могут быть экспертами.

      На следующее утро вся деревня говорила о «чудесном кексе». Марфа же сидела на новом яйце, которое светилось тем же светом.

      – Опять возишься? – спросил Аристарх, но в его голосе слышалась зависть.

      – Да. Но теперь я знаю: даже если получится кекс – это будет шедевр.

      Новое яйцо треснуло, выпустив… облако конфетти. Марфа замерла, глядя на сверкающие осколки, медленно опускавшиеся на землю, как звёзды, уставшие светить.

      – Кажется, Вселенная любит сюрпризы, – прошептала она.

      – Или это просто мусор, – хрюкнул Альфонс, но в его голосе слышалось что-то вроде уважения.

      Марфа подняла один осколок. Он светился, как воспоминание о чём-то давно забытом.

      – Может, мы все – просто крошки от чьего-то большого пирога? – задумчиво сказала она.

      А Барбос, гоняясь за светлячком, лаял:

      – Верни мой рык, пришелец!

      И пока деревня спала, Марфа сидела на заборе, глядя на небо.

      Где-то там, среди звёзд, танцевали её галактики. Или, может, просто крошки от кекса. Но она знала: даже если мир – это всего лишь яйцо, внутри него всегда найдётся место для чуда.

      Иногда Вселенная – это не галактики и звёзды, а просто светящийся осколок, который ты держишь в лапках, пока кто-то гоняется за светлячком.

      Яйцо в космосе

      Гусь Аристарх уже неделю не находил себе места. Его теория о том, что лужа – это миниатюрная модель Вселенной, вызывала только насмешки. Кот Васька фыркал, курица Марфа квохтала, а пёс Барбос вообще не понимал, о чём речь.

      Аристарх был уверен: чтобы доказать свою правоту, придётся совершить нечто грандиозное.

      – Запустим яйцо в космос! – объявил он однажды утром, размахивая крыльями. – Если оно взлетит, все поймут, что я прав!

      Марфа, чьё пышное оперение переливалось на солнце, а на шее болталось ожерелье из камушков, наклонила голову:

      – Моё яйцо? Но оно же для планеты!

      – Планеты начинаются с яиц, – важно ответил Аристарх. – Это научный факт.

      Кот Васька, наблюдавший за ними с дерева, фыркнул:

      – Научный факт? Это просто яйцо. И оно разобьётся.

      – Молчи, скептик! – отмахнулся гусь и начал собирать катапульту из палок и резинок.

      Пёс Барбос, лохматый и вечно взъерошенный, подбежал к яйцу, обнюхал его и лизнул.

      – Мячик? – спросил он, виляя хвостом.

      – Нет, не мячик! –