Барон с партийным билетом. Илья Владимирович Рясной

не бери в голову, Лева. Извини за беспокойство.

      Он прищурился, и прищур был победный – мол, уел баронишку, который посмел…

      – Отдыхай. У меня еще дела. В город успеть надо, пока телеграф не закрылся.

      – Тебе, нищему, что, есть, кому телеграфировать? – в этот вопрос он попытался слить весь сарказм и яд.

      – Ну да. Твоему отцу, владетелю пяти заводов и дирижабельной линии.

      – Зачем? – изумлённо воскликнул Лева.

      – Выражу сожаление, что его сын лазит по чужим комнатам и ворует. Глава твоей семьи наверняка достойнейший член общества, и неправильно будет скрывать от него такой конфуз. Лучше сообщу я, чем потом сообщит полиция.

      – Отец не поверит ничтожному нищему!

      – Да? Ну, конечно, он поверит тебе. Если ты ему поклянешься. На фамильном клинке.

      Вейсман аж задохнулся. Но тут же сник.

      – Что, нет клинка? – сочувственно спросил я. – И где же он? Куда же он подевался?

      – У тебя, нечестивец, – с ненавистью произнес Вейсман.

      – Да ты что. И как он у меня оказался?.. И зачем тебе были нужны мои уши, которые ты так настойчиво требовал, Лева?

      – Потому что ты забыл свое место!

      – Ничего. Зато отец напомнит тебе твое место.

      – Что ты хочешь?

      – Да ничего. Предостеречь тебя от дальнейших ошибок. И, может, договориться.

      – Триста рублей, – произнес, оживившись и встав на изведанную тропу, Вейсман.

      – Тебе не совестно таким мизером ронять честь семьи? За фамильный клинок триста рублей. Даже мне за тебя стыдно. А уж как будет стыдно твоей семье, которая увидит клинок на аукционе.

      Ну да, я хорошо знал это не очень благородное, но порой так необходимое искусство вымогательства. Мы вынужденно пользовались им для пополнения партийной кассы. Революция стоит денег.

      – Пятьсот!

      – Я на телеграф…

      – Ладно, семьсот.

      В общем, на тысяча ста рублях мы сговорились.

      Все же хорошо, что трофейный клинок, который сразу показался мне дорогим и имеющим какое-то значение для хозяина, я спрятал в тайнике, оборудованном мной на потолке, за досками. Клинок оказался фамильным. То-то после нападения Вейсман ходил как в воду опушенный. Договариваться гордость мешала, а возвращаться без клинка домой не мог. Вот и решился перед каникулами на отчаянный шаг – вломиться в мою комнату.

      Деньги он мне принес этим же вечером. Зашел без стука в комнату и презрительно швырнул на тумбочку мешочек. Я высыпал монеты и стал неторопливо пересчитывать. Некоторые демонстративно пробовал на зуб.

      – Не бойся, не обманем, – раздраженно кинул Лева.

      – Кто не обманет? Ты? – удивился я и принялся за следующую монету.

      Золотые кругляши в количестве ста десяти штук, на них профили трёх последних императоров. Валюта Империи. Добыча. Зарплата свободного квалифицированного рабочего за два года тяжелейшего труда.

      – Держи, – я открыл тумбочку, вынул из нее клинок, протянул Вейсману.

      Тот быстро схватил свое имущество. Осмотрел внимательно при тусклом свете