Старик Хоттабыч. Лазарь Лагин

тебе, Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб: сделай так, чтобы с моего лица пропала эта проклятая растительность.

      – Но тебя тогда выгонят из кино, – пытался было возразить старик Хоттабыч.

      Однако, увидев нетерпеливый жест Вольки, он покорно ответил:

      – Слушаю и повинуюсь, о красивейший из красавцев!

      – Только, пожалуйста, побыстрее! – зло сказал Волька.

      – Слушаю и повинуюсь, – повторил Хоттабыч и что-то зашептал, сосредоточенно прищелкивая пальцами.

      Борода и усы на Волькином лице оставались без изменений.

      – Ну? – сказал Волька нетерпеливо.

      – Еще один миг, о Волька ибн Алеша, – отозвался старик, нервно продолжая шептать и щелкать.

      Но борода и усы по-прежнему мирно росли на лице нашего несчастного героя.

      Старик Хоттабыч безрезультатно пощелкал еще немного. Потом, к удивлению и восторгу окружающих, он вдруг повалился на пол и начал, катаясь по пыльному паркету, бить себя в грудь и царапать лицо.

      – О, горе мне, – вопил при этом старик Хоттабыч, – о, горе мне! Тысячелетия, проведенные в этой проклятой бутылке, дали себя знать. Отсутствие практики, увы, губительно отразилось на моей специальности. Прости меня, о юный мой спаситель, но я ничего не могу поделать с твоей бородой и твоими усами! О, горе, горе бедному джинну Гассану Абдуррахману ибн Хоттабу!

      – Что ты говоришь, Хоттабыч? – спросил Волька, ничего не разобравший в этих неистовых воплях.

      И старик Хоттабыч отвечал ему, продолжая кататься по полу и раздирая на себе одежду:

      – О драгоценнейший из отроков, о приятнейший из приятных, не обрушивай на меня свой справедливый гнев. Я не могу избавить тебя от бороды и усов… Я позабыл, как это делается!

      Волька прямо-таки закачался от обрушившегося на него нового удара. Потом он со злостью дернул самого себя за бороду, застонал и, схватив хныкающего Хоттабыча за руку, поплелся с ним к выходу сквозь вежливо расступившуюся толпу.

      – Куда мы направляем сейчас свои стопы, о Волька? – плаксивым голосом спросил старик.

      – В парикмахерскую. Бриться. Немедленно бриться!

      В парикмахерской

      Парикмахерская районного банно-прачечного треста была переполнена клиентами.

      В семь часов двадцать две минуты вечера небритый мастер высунул свое распаренное лицо из мужского зала и крикнул хриплым голосом:

      – Очередь!

      Тогда из укромного уголка около самой вешалки вышел и уселся в парикмахерском кресле мальчик с лицом, наполовину закутанным в какую-то белую тряпочку.

      – Прикажете постричь? – галантно осведомился парикмахер.

      – Побрейте меня, – ответил ему сдавленным голосом мальчик и развязал платок, в котором были спрятаны его борода и усы.

      «Вот что значит работать в душном помещении в такую жару, – с тоской подумал парикмахер. Он решил, что у него галлюцинация. – Доработался! Эх, охрана труда, охрана труда, где ты?»

      – Побрейте меня, – продолжал мальчик. – Только как можно скорее.

      Парикмахер понял, что это не галлюцинация,