Старик Хоттабыч. Лазарь Лагин

ученика пятого класса Вольки Костылькова. Волька чихнул и проснулся.

      Как раз в это время из соседней комнаты донесся голос матери:

      – Нечего спешить, Алеша. Пусть ребенок еще немножко поспит – сегодня у него экзамены.

      Волька досадливо поморщился. Когда это мама перестанет наконец называть его ребенком? Шуточки – ребенок! Человеку четырнадцатый год пошел…

      – Ну что за чепуха! – ответил за перегородкой отец. – Парню уже тринадцать лет. Пускай встает и помогает складывать вещи. У него скоро борода расти начнет, а ты все: ребенок, ребенок…

      Складывать вещи! Как он мог это забыть?! Волька моментально сбросил с себя одеяло и стал торопливо натягивать штаны. Как он мог забыть! Такой день!

      Семья Костыльковых переезжала сегодня на новую квартиру. Еще накануне вечером почти все вещи были запакованы. Мама с бабушкой уложили посуду на дно ванночки, в которой когда-то, давным-давно, купали младенца Вольку. Отец, засучив рукава и по-сапожницки набрав полный рот гвоздей, заколачивал ящики с книгами и в спешке заколотил в одном из них учебник географии, хотя даже ребенку ясно, что без учебника сдавать испытание невозможно.

      – Ладно, – сказал отец, – на новой квартире разберемся.

      Потом все спорили, где складывать вещи, чтобы удобнее было их выносить утром на подводу. Потом пили чай по-походному, за столом без скатерти, сидя на ящиках, а Волька очень удобно устроился на футляре из-под швейной машины. Потом решили, что утро вечера мудренее, и легли спать.

      Одним словом, уму непостижимо, как это он мог забыть, что они сегодня утром переезжают на новую квартиру.

      Не успели напиться чаю, как в квартиру постучались. Затем вошли двое грузчиков. Они широко распахнули обе половинки двери и зычными голосами спросили:

      – Можно начинать?

      – Пожалуйста, – ответили одновременно мать и бабушка и страшно засуетились.

      Волька торжественно вынес на улицу, к фургону, диванные валики и спинку. Его сразу окружили ребята, игравшие на дворе.

      – Переезжаете? – спросил у него Сережа Кружкин, веселый паренек с черными хитрыми глазами.

      – Переезжаем, – сухо ответил Волька с таким видом, как будто он переезжал с квартиры на квартиру каждую шестидневку, и будто в этом не было для него ничего удивительного.

      Подошел дворник Степаныч, глубокомысленно свернул цигарку и неожиданно завел с Волькой солидный разговор, как равный с равным. У мальчика от гордости и счастья слегка закружилась голова. Он с уважением отозвался о сложности дворницкой профессии, потом набрался духу и пригласил Степаныча в гости на новую квартиру. Дворник сказал «мерси». Словом, налаживалась серьезная и положительная беседа двух мужчин, когда вдруг из квартиры раздался раздраженный голос матери:

      – Волька! Волька! Ну куда девался этот несносный ребенок?

      И все сразу пошло прахом. Дворник, еле кивнув Вольке, принялся с ожесточением подметать улицу. Ребята сделали вид, будто безумно увлеклись слепым щенком, которого еще вчера неведомо откуда приволок на бечевке Сережа. А Волька, понурив голову, пошел в опустевшую квартиру, в которой сиротливо валялись обрывки старых газет и грязные пузырьки из-под лекарств.

      – Наконец-то! – накинулась на него мать. – Бери свой знаменитый аквариум и срочно влезай в фургон. Будешь там сидеть на диване и держать аквариум в руках. Только смотри не расплескай воду.

      Непонятно, почему родители так нервничают, когда переезжают на новую квартиру.

      Таинственная бутылка

      В конце концов Волька устроился в фургоне неплохо. Конечно, в грузовике приятней, но зато вся дорога промелькнула бы чересчур уж быстро. К тому же, что ни говорите, поездка в крытом фургоне куда романтичнее.

      Внутри фургона царил таинственный прохладный полумрак. Если зажмурить глаза, можно было свободно представить, будто едешь не по Настасьинскому переулку, в котором прожил всю свою жизнь, а где-то в Америке, в суровых пустынных прериях, где каждую минуту могут напасть индейцы и с воинственными кликами снять с тебя скальп. За диваном возвышался ставший вдруг необыкновенно интересным и необычным перевернутый вверх ножками обеденный стол. На столе дребезжало ведро, наполненное какими-то пыльными склянками. У боковой стенки фургона тускло блестела никелированная кровать. Старая бочка, в которой бабушка квасила на зиму капусту, удивительно напоминала бочки, в которых пираты старого Флинта хранили ром.

      Сквозь дыры в стенке фургона проникали тонкие столбики солнечных лучей.

      И вот наконец фургон, скрипя, остановился у подъезда их нового дома. Грузчики ловко и быстро перетащили вещи в квартиру и уехали в бодро дребезжащем фургоне.

      Отец, кое-как расставив вещи, сказал:

      – Остальное доделаем после работы.

      И ушел на завод.

      Мать с бабушкой принялись распаковывать посуду, а Волька решил тем временем сбегать на реку. Правда, отец предупредил, чтобы Волька без него не смел ходить купаться, потому что тут страшно