Список чужих жизней. Валерий Шарапов

позволяем собственному населению. Спиваются, мрут как мухи. Репрессии нужны – принудительное лечение, трудотерапия, изоляция от общества и магазинов, чтобы мысль о выпивке даже в голову не приходила! Похмелье было ужасным, беднягу мутило и полоскало. Он мог и отравиться, некоторые симптомы на это указывали. Но в принципе початый коньяк товарища заинтересовал. Он потянулся к бутылке, как младенец к соске, но майор поставил заслон: только в обмен на беседу.

      – А ты кто? – изумился алкаш.

      Это становилось не смешно. Никита повторно показал удостоверение. Визави всматривался, сбив глаза в кучку, потом задал неожиданный вопрос:

      – Бить будешь?

      – Буду, – кивнул Платов, – и коньяк сам выпью. Держи, – он поставил на стол мутный стакан, плеснул на полтора пальца, – пей и отвечай на вопросы. Ответишь правильно – еще налью. Нет – поедем в ЛТП.

      Упоминание лечебно-трудового профилактория ввергло гражданина в тихий ужас. Он скорчил жалобную мину, вылакал пойло, да еще и сморщился. Денатурат, видать, получше будет. ЛТП был отнюдь не санаторием – фактически зоной с драконьими правилами и жестким распорядком дня – хотя и находился под эгидой Минздрава. Пожалуй, единственное учреждение в стране, где людей меняли на корню.

      – Зовут как? – спросил Никита.

      – Меня? – изумился выпивающий.

      – Нет, соседа. Давай без дураков, пока я добрый.

      – Так это… – Человек задумался. Последняя стадия, когда с трудом вспоминается собственное имя. – Тимофей я… Тимофей, как его… Шаховский.

      – Разобрались, – кивнул Никита. – С кем пил вчера, Тимоха?

      Ответы приходилось вытягивать клещами. Тимофей таращился на коньяк и облизывался. Последние крохи разума подсказывали, что драться с офицером КГБ не дело.

      – С этим, как там его, забыл… А, с Брунькой пил… Ну, точно, с Брунькой, он две поллитры принес, закуску еще какую-то…

      Час от часа не легче. Бруньки – это почки березы, которые срезают весной и сушат в подвешенном состоянии. Говорят, незаменимое лекарство от множества болезней. Но майор не проверял. Множество болезней – это в будущем.

      – А другое имя у этого Бруньки есть? – терпеливо выспрашивал майор. – Вспоминай, Тимон, не то осерчаю, и поедем делать из тебя человека – и учти, коньяк там тебе уже не предложат.

      – Да бес его знает, есть, наверное, имя… Не помню. Брунькой его назвал – и баста…

      – И часто этот товарищ посещает твои апартаменты?

      – Чего? – Тимофей осоловело хлопал глазами. – А-а… Ну да, раза три уже был… Четкий мужик, выпить всегда приносит, закусить… Пришел как-то, улыбается, дескать, я с братишкой твоим в одной армейке служил, наказывал заглянуть к тебе в гости, проведать, как я тут… Я Сашку уж лет пятнадцать не видел, разбросала судьба, даже не знаю, где он сейчас, жив ли… Брунька говорит, что жив, живет во Владивостоке, передает горячий привет…

      Никита лихорадочно размышлял. Если лет пятнадцать не виделись, то врать про брата можно что угодно, лишь бы знать, что таковой