Нечистая сила. Артур Конан Дойл

лужи грязи. Пришлось идти гуськом. Впереди всех шел Бэллингейм и тут-то и отличился. Навстречу нам шла старушка – торговка с большой корзинкой, кажется, яблок. Бэллингейм вместо того, чтобы уступить ей дорогу, без всякого стеснения толкнул ее с тропинки в грязь. На что Нортон, всегда очень спокойный человек, но и тот возмутился таким подлым поступком. Он заметил это Бэллингейму, последний ответил ему дерзостью, слово за слово, и дело кончилось дракой. Нортон отдул Бэллингейма и с тех пор они сделались злейшими врагами. Однако уже одиннадцать часов, мне пора домой!

      – Куда ты? – остановил его Смит. – Выкури еще одну трубку.

      – Нет, не могу. Я тренируюсь для гонки, сам знаешь, какой в это время надо вести правильный образ жизни! Можно взять твой череп? Этот Вильямс уже целый месяц держит мой скелет и не отдает.

      – Пожалуйста, бери, – ответил Смит, – только заверни в бумагу.

      – Что за нежности, и так донесу! Ну, спокойной ночи, не забудь мой совет насчет твоих соседей.

      Лишь только Гисти со своим анатомическим сокровищем исчез за дверью, Смит придвинул кресло к письменному столу и сейчас же, углубился в большую толстую книгу с иллюстрациями из того невидимого, внутреннего царства, которым уже столько веков, не зная почему, зачем и по каким предвечным законам правит человечество. Смит только недавно поступил в Оксфордский университет на медицинский факультет, но в медицине был далеко не новичок, так как уже четыре года изучал анатомию в Глазго, проходил курс медицинских наук в Берлине и сюда приехал только подготовиться к последнему выпускному экзамену. Своим волевым подбородком, высоким лбом и классическими, немного строгими, чертами лица он производил впечатление человека, который хотя и не отличается блестящими, гениальными способностями, но своей настойчивостью, терпением и упорством в конце концов завоюет заметное место в медицинском мире. Такие люди никогда не остаются в тени и без труда выделяются, особенно среди большинства посредственных шотландцев и тугодумов северных германцев. Смит уже хорошо зарекомендовал себя в Глазго, в Берлине и теперь вполне мог рассчитывать на такой же успех в Оксфорде.

      Уже около часа сидел он, не отрываясь от книги; часовая стрелка приближалась к двенадцати, как вдруг до его слуха донесся резкий звук, напоминающий вырывающийся со свистом из груди умирающего хрип. Смит положил на стол книгу и стал прислушиваться. Ни рядом, ни наверху над ним никто не жил, так что этот звук мог доноситься только снизу, где жил тот студент, о котором так дурно отзывался Гисти. Он совсем почти не знал Бэллингейма, знал только, что он толстый, бледный и очень усидчивый человек. Последнее качество как будто служило между ними тайной связью. Смиту всегда было приятно сознавать, что не только он сидит до рассвета над книгой и что поблизости находится человек, который так же равнодушен ко сну, как и он.

      Нехорошая аттестация Гисти не настроила его враждебно к Бэллингейму. Он отлично знал, что Гисти хороший, но грубоватый, невоздержанный,