Как Иван свою судьбу переписывал. Елена Солнце

ошёл пить чай. На улице уже начало светлеть, скоро надо было выходить из дома.

      Попив чай, он заглянул за занавеску у кровати. Жена Марьюшка спала крепким сном, рядом в люльке посапывал сын Федот, а в горнице, на своей постели, свернувшись калачиком, спала доченька Алёнушка. Иван улыбнулся, подумав: «Как же я сильно их люблю», – и пошёл одеваться.

      На улице уже светило солнце, пушистый снег искрился, отсвечивая бликами, и стояло полное безветрие. Первый зимний день был насыщен величием природной красоты. До леса Иван добрался быстро, снега было немного, и ноги в нём не вязли. Оставив у дороги сани, он пошёл в лес искать сухие или больные деревья, которые можно было срубить на дрова. Интуитивно подходил к дереву, казавшемуся ему больным, стучал по нему и прислушивался к звуку. По звуку он точно определял, в каком состоянии дерево – здоровое или больное, – и можно ли его срубить на дрова. Здоровые деревья он не трогал, рубил только больные или сухие.

      Срубленные деревья он перетаскал к дороге, сложил на сани, обвязал их верёвками, чтобы по дороге домой не съехали и не развалились. Затем принёс валежника, развёл костёр, набросал в котелок снега и поставил его на огонь вскипятить. Надо было передохнуть и перекусить перед дорогой домой – сани-то были тяжёлые, тянуть их будет нелегко.

      Когда вода закипела, Иван бросил в неё горсть травы, чтобы заварился чай. Из котелка разлился душистый аромат. Иван налил себе в кружку чая и вдруг увидел, как к нему подходит старушка с клюкой.

      – Матушка, присаживайся, попей чайку со мной, да и ломтем хлеба могу поделиться, – обратился он к старушке. – Передохни с дороги, не близкий путь, видать, держишь.

      Старушка улыбнулась и присела рядом с Иваном. Он отломил ей кусок краюхи и налил чая. Старушка с удовольствием ела хлеб и запивала чаем.

      – Какой вкусный, бодрящий чай у тебя, да и сил, видать, прибавляет.

      – Да, матушка, это моя жёнушка летом сама травки собирает, а потом из них разные сборы делает: для бодрости, для успокоения, да и для сна хорошего, – ответил Иван.

      – Да, просто чудесный чай! Только бодрости в тебе не вижу, печаль у тебя в глазах. Расскажи, что за тоска тебя гложет, – попросила старушка.

      Иван задумался, стоит ли говорить об этом, но, подумав, решил: «Может, и вправду рассказать чужому, незнакомому человеку, выговорюсь – и на душе легче станет», – и начал свой рассказ:

      – Понимаешь, матушка, что-то в моей судьбе не так, не получается у меня семью обеспечить, как будто пелена какая-то на глазах – не вижу я возможностей, как денег заработать.

      – А ты хочешь разбогатеть, чтобы дома сундуки с златом и серебром стояли?

      – Да нет, матушка, ты меня неправильно поняла. Понимаешь, у меня сердце кровью обливается, когда я вижу мою любимую жёнушку уставшей. Ведь она с утра до позднего вечера хозяйством по дому занимается. Она у меня домовитая, ей надо, чтобы везде порядок был, дети ухоженные, семья сытая, вот и приходится ей и ткать, и прясть, и шить – дети-то растут не по дням, а по часам.

      Вот и получается: утром встаёт – завтрак готовит, всех покормила – посуду помыла, потом летом в огород бежит – там тоже и полить, и прополоть надо, чтобы урожай вырос. Потом обед готовит, опять всех накормить, посуду помыть, уборку в доме сделать, затем ужин приготовить. После ужина садится – что-то поштопать надо, перешить что-то из старенького, да ещё постирать, да за детьми всё время пригляд нужен. Да что там говорить – целый день как белка в колесе. Вечером до постели доходит – и только голову на подушку положит, сразу засыпает. А уж о миловании каком-то и речи нет…

      От усталости своей даже улыбаться стала реже, детям некогда книжки почитать, а ведь она грамоте обучена. Теперь только зимой, когда прядёт или ткёт, сама сказки придумывает и рассказывает детям, чтобы от работы не отвлекаться. Сказки-то у неё хорошие получаются, всегда с хорошим концом. Да и за здоровье её я тоже стал переживать – постоянно усталая и бледная ходит. Я-то ей как могу по хозяйству помогаю, конечно, но так хочется облегчить ей жизнь, чтобы побольше улыбалась, а если уж работу какую делает – то чтоб в радость это было.

      Вот любит она ткать, а станок ткацкий уже совсем старый. Я его подделываю, подделываю, а он всё равно разваливается. Надо бы ей новый купить. Мебель у нас тоже не ахти какая. Да вот была бы возможность ещё одёжку и обувку покупать – так сколько бы у неё времени освободилось, и столько сил тратить на переделку и латание вещей уже не пришлось бы. Больше бы времени оставалось для общения с детьми – очень мне хочется, чтобы она грамоте их научила. Деревня-то у нас далеко от большого села стоит, и не вижу я никаких возможностей, где и как деньжат-то заработать.

      Соседи-то наши тоже работу постоянно ищут, и у кого-то из мужиков это получается: глядишь, какую-то работёнку нашли, денег заработали, и что-то в дом прикупили. А я как слепой котёнок – ничего не вижу. А так хочется, чтобы в семье радость была и полнота счастья ощущалась. Деньги-то они свободу дают и жизнь облегчают. Вот и мучает меня тоска, совесть гложет, что свою любимую семью не могу в достатке содержать, а выхода из этой ситуации не вижу…

      – Да, Иван, глаза твои