Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой. И. М. Смилянская

[891]. Неудачный исход переговоров о трактате интерпретировался в Петербурге и Венеции по-разному. Екатерина считала, что венецианцы стремятся полностью переложить ответственность за политические последствия договора (прежде всего в связи с устойчивой оппозицией Турции русско-венецианскому сближению) на Россию. Как следует из приводимых историком Ф. Сенекой документов, венецианский Сенат считал существующие отношения между республикой и Оттоманской Портой «объективными», а потому обмен посланниками между Россией и Венецией нарушил бы строгий нейтралитет, которого придерживалась последняя[892].

      Во второй половине XVIII в. место Венеции в международной политике не было столь значительным, как в предыдущие столетия: республика оказалась включенной в орбиты влияния своих более мощных соседей, прежде всего империи Габсбургов[893]. Как мы увидим, именно австрийский канцлер граф В.А.Д. Кауниц будет определять позицию Венеции в русско-турецкой войне 1768-1774 гг.[894]Центром русско-венецианских переговоров становится Вена, а основным ее двигателем – Д.М. Голицын, являвшийся как основным источником информации о намерениях русской императрицы, так и интерпретатором ее воли.

      В своей позиции по русско-венецианским отношениям Вена руководствовалась, разумеется, соображениями собственной выгоды – и это в полной мере проявилось в годы русско-турецкой войны. Стремясь сохранить своеобразный баланс сил, формально нейтральная Австрия положительно смотрела на действия русского флота в Архипелаге[895], так как успехи братьев Орловых в Средиземноморье вредили не Австрии, а гегемонии Франции, Испании и Венеции в этом регионе. При этом Вена негативно реагировала на продвижение русских сухопутных войск в Польше и вдоль берегов Дуная: исход сражений на суше вблизи от границ империи прямо касался Австрии[896].

      Двойственная политика Вены позволяла России надеяться на поддержку Венеции в морском конфликте с Турцией, однако лишь в определенной мере: деятельность русских дипломатов в Венеции в 1768-1775 гг., связанная в первую очередь с именами маркиза Пано Маруцци и князя Д.М. Голицына, заключалась в постоянных попытках заставить Венецию вести самостоятельную игру, убеждая ее в уникальности текущего исторического момента для ее эмансипации от Австрии. Со своей стороны, венский двор активно противодействовал этим попыткам, предпочитая быть посредником в венецианской внешней политике[897].

      Как отмечалось, решающие изменения в русско-венецианских отношениях произошли в 1768 г. и были связаны с деятельностью Пано Маруцци[898]: 10 марта этого года по нов. ст. Екатерина II в одностороннем порядке назначила его поверенным в российских делах в Венеции, а также при дворах других итальянских государств («charge des Affaires de Notre Cour aupres de la Serenis. <si>me Repub-lique de Venise et Autres Puissances d’ltalie»[899]). Маруцци был подданным венецианской республики, при этом он в 1760-е гг. нередко бывал в России и, благодаря семейным связям,

892

Характерно, что сам Сенека также был убежден в исторической правоте венецианского Сената (Ibid. Р. 40-41). О деталях истории см.: реляцию Д.М. Голицына из Вены от 29 апреля (10 мая) 1766 г. (СбРИО. Т. 57. С. 525-527), рескрипт № 4 Д.М. Голицыну в Вену от 30 июня 1766 г. (СбРИО. Т. 67. С. 8-9).

893

Подробнее см.: Cessi R. Storia della Repubblica di Venezia. Firenze, 1981. P. 672-680, 691.

894

Оба венецианских посла в Вене в период Первой русско-турецкой войны – Реньер и Градениго – были особенно близки к Кауницу. См.: Cessi R. Confidenze di un ministro russo a Venezia nel 177011 Atti del Reale Istituto Veneto di Scienze, Lettere ed Arti. T. LXXIV. P. II. Venezia, 1914-1915. P. 1578. См. также: Berti G. Russia e stati italiani nel Risorgimento. P. 44.

895

В дальнейшем, благосклонный прием русских кораблей в Ливорно объяснялся, кроме прочего, династической принадлежностью герцога Пьетро Леопольдо к Габсбургам. Триест, входивший в австрийскую империю, также принимал русские суда, см.: Manfroni С. Documenti veneziani sulla campagna dei Russi nel Mediterraneo 1770-71 11 Atti del Reale Istituto Veneto di Scienze, Lettere ed Arti. T. LXXII. P. II. Venezia, 1912-1913. P. 1151.

896

См. донесение П. Реньера из Вены в Венецию от 30 декабря 1769 г.: Cessi R. Confidenze di un ministro russo a Venezia nel 1770. P. 1579-1580. См. также: Wandruszka A. Pietro Leopoldo. Un grande riformatore. P. 303; Черкасов П.П. Двуглавый орел и королевские лилии. Становление русско-французских отношений в XVIII веке. 1700-1775. М., 1995. С. 353.

897

Cessi R. Confidenze di un ministro russo a Venezia nel 1770. P. 1575-1576, 1582-1583.

898

О П. Маруцци см. также главу 1. В сентябре 1770 г. Маруцци утверждал, что вот уже семь лет (т.е. с 1763 г.) он старался склонить влиятельнейшего венецианского политика Андреа Трона к поддержке действий по установлению официальных дипломатических отношений с Россией – прежде всего, на основе общих коммерческих интересов в Черном море (об этих переговорах выше уже говорилось, но это может свидетельствовать и о том, что Маруцци был втянут в орбиту российской политики еще в первые годы екатерининского правления). По данным Историко-документального департамента МИД России, в 1768 г. Маруцци также занимал должность поверенного в делах России на Мальте (Россия и Европа в XVIII в. // http://www.ln.mid.ru/nsarch.nsf/88ff23e5441b5caa43256b 05004bcell/12abe461c5805fc343256b06002fb330?C)penDocument).

899

Berti G. Russia e stati italiani nel Risorgimento. P. 44-45. См. также: Malagola C. L’istituzione della rappresentanza diplomatica di Venezia alia corte di Pietroburgo e una relazione sulla marina russa sotto Caterina II. Venezia, 1906. P. 9-10. См. также материалы АВПРИ по назначению Маруцци российским поверенным в гл.1.