Пари на дракона. Анастасия Милованова

не обстановка.

      Спиной ко мне двигается грузная фигура бабушки. Волосы цвета припылённой меди и аляповатый кардиган не оставляют сомнения в том, что это именно она. Воровато оглядываясь, она крадётся в противоположную от зеркала сторону. И только отследив направление её движения, я понимаю, чего хочет эта хулиганка.

      – Бабушка! – гаркаю я, стоит ей только приблизиться к папиному стеллажу с напитками и, самое главное, сигарами. – Тебе нельзя!

      Бабуля, подпрыгнув на месте и мгновенно развернувшись, театрально хватается за сердце.

      – Кара! Вот послали же Шестеро внучку! И имя ещё под стать дали! – причитает она, а сама тем временем шажок за шажком приближается к заветной полочке с драконьим табаком. – Чего пугаешь-то?

      Я прищуриваюсь на старую лису, показывая, что её уловки меня не пронимают.

      Бабуля Виреми хоть и имеет кровь альв в своём роду, всё же больше взяла от людей. Поэтому и стареет быстрее чистокровных альв. И здоровье у неё гораздо хуже, чем, например, будет у меня в её возрасте.

      – Бабуля, – угрожающе начинаю я, – господин Фелальк запретил тебе всякие излишества.

      – Всё есть яд, и всё есть лекарство, – философски отмечает ба, опираясь на нижнюю, выступающую как столешница полку стеллажа.

      – Бабуль, ну ведь надо знать меру, – сдвинув брови, пытаюсь вразумить её.

      – О, это ты хорошо сказала! – тут же оживляется ба, и морщинки на её лице разглаживаются сами собой. – Слышала, что у наших соседей из Конклава мера – это вполне себе вещественная величина. Кажется, двадцать шесть литров или около того.

      – Матерь помилуй! – вздыхаю я, понимая, что мне просто не хватает опыта переспорить эту плутовку. – Ладно, ба, я не за этим. Можешь позвать маму и папу?

      Улыбка исчезает из голубых глаз бабушки, а на лицо набегает туча.

      – Что-то случилось? А я говорила этим умникам: надо было тебя на домашнем обучении оставить. Нет же, как же, девочка одна взаперти, ей надо в соц… – бабушка запинается, пытаясь вспомнить заковыристое слово, – соци-ум. Тьфу ты, начитаются всяких книг, а потом ересь в голове остаётся.

      Причитая, она бредёт к выходу из гостиной, а мне остаётся только головой качать. Бабушка Виреми на самом деле довольно прогрессивная натура. В курсе всех новомодных течений и была первой, кто предложила отправить меня в академию «Пацифаль». Но стоит чему-то пойти не так, как она же начинает отстаивать патриархальные устои и утверждать, что её просто не так поняли.

      Иногда мне кажется, что вся моя любовь к спорам и соревнованиям досталась именно от неё.

      Едва дверь за бабушкой закрывается, как я подпрыгиваю от её громового крика:

      – Авива! Хэррик! Там Кара опять в зеркале маячит!

      И вот скажи, что бабуле скоро девяносто. Таким голосом даже Летнюю стражу построить можно!

      – Объясните уже ей, что нельзя просто так в зеркало соваться. – Дверь распахивается, и до меня доносится ворчание ба. – Так и до сердечного припадка довести можно.

      – Не надо воровать