Апрельские праздники. Сергей Вихорев

членов команды, которым отводилась такая роль в рамках Рокуэлловского плана. В первый день они, как и все остальные, раздавали консервы и кока-колу, на второй уже рассредоточились по всевозможным злачным местам и баням. Разумеется, они не шлялись по чужим улицам сами по себе – мелкие местные служащие, в том числе из числа милицейских охотно заводили приятельские отношения с иностранцами, воспринимавшимися в Советском Союзе, пусть теперь уже и бывшем, как люди высшего сорта. Это была такая удивительная дискриминация шиворот-навыворот. За двадцать с лишним лет Бланкенберг напрочь позабыл каково видеть в чужаке что-то наподобие свалившегося с неба богатого дядюшки, готового за просто так одарить каким-нибудь ценным артефактом, способным возвысить тебя над остальными. Пусть не всерьез, только в приятельской компании, но возвысить. Передовая страна, мать ее.

      Вдруг послышался отчетливый гул авиадвигателей. Словно никогда не видевший вертолета, а это определенно был вертолет, Бланкенберг снова направился к окну. Гул нарастал и вскоре приобрел совершенно жуткий, угрожающий характер. А дальше случилось то, чего Бланкенберг ну ни как не ожидал. Прямо на улицу полетели красные огни. Поначалу промелькнула мысль, что это были сигнальные ракеты, но нет – на улицу, на дома и ветки деревьев летели тепловые ловушки.

      Вскоре в поле зрения показался-таки один вертолет, судя по траектории, это был явно не тот, что обозначил себя огнями. Военный Ми-24 шел куда-то на юго-запад. Высота полета едва дотягивала до пятидесяти метров, – это Бланкенберг определил ориентируясь на многоэтажки.

      – Вот дерьмо! Им все-таки это удалось! – пробормотал он по-английски, после чего бросился к компьютеру. О событии следовало немедленно доложить.

      Глава 4

      05.04.1992

      Брагин в который раз подошел к остеклению. Грануляционная башня, одна из двух, открывала прекрасный вид на город. Веранда была что надо. Если бы не металлические ограждения площадки, разделявшие его и стену из сплошного, в три этажа остекления, он не решился бы подойти так близко – он был нетрезв.

      За спиной гудели вентиляторы, гнавшие водяной пар в трубы и далее в атмосферу. Это было привычным, не вызывавшем дискомфорта, но сейчас это сильно мешало слушать новости.

      Брагин глянул в сторону телецентра и потянулся за сигаретами. Раньше, до всех этих событий, позволить себе такое здесь было нельзя.

      – Что там про забастовку говорят? – выкрикнул он назад, в сторону остальных, сидевших вокруг черно-белого телевизора, поставленного на стол из ящиков.

      – Ничего нового, – сквозь гул прозвучал ответ.

      Телевизор и приемник-транзистор были теперь основным, к чему было приковано внимание той части смены, что находилась здесь, в северной башне, по-прежнему, несмотря ни на что, выпаривавшей продукцию. Производство было непрерывным, и влиться во всеобщее дело, в тотальную забастовку было не так-то просто. Не правильно