Пешка для Ферзя. Марианна Красовская

Я зашла в спальню и обомлела: как день с ночью! Чистота, тишина, все младенцы спят. Одна нянька качает колыбель, вторая – кормит младенца грудью и шепотом поясняет:

      – Кормилица я, некоторым деткам коровье молоко нельзя. Вот меня и наняли, чтобы самых слабеньких выкармливать.

      Окна вымыты до блеска, полы сверкают, на столике возле двери стопка чистых пеленок и выставленные в ряд бутылочки. Я хлопаю глазами, не понимая – то ли мне в прошлый раз привиделось, то ли мой скандал имел последствия. Наверное, всё же – второй случай.

      – А почему они все спят? – шепотом спрашиваю я няньку, а она вдруг бледнеет и оглядывается на кормилицу.

      – А чего бы им не спать? – бойко отвечает грудастая тетка. – Они поели недавно, чистые, выкупанные. Разве льера не знает, что здоровый младенец много спит?

      Я в самом деле не разбираюсь в детях такого возраста, ибо никогда с ними дела не имела, поэтому удовлетворенно киваю головой. А вот Ян почему-то недовольно хмурится и качает головой.

      На цыпочках, чтобы половица ни одна не скрипнула, я выхожу из комнаты и удовлетворенно улыбаюсь.

      – В прошлый раз было значительно хуже, – сообщаю я Яну. – Как же теперь всё хорошо!

      – Да, хорошо, – рассеянно отзывается он, а потом вдруг заявляет. – Вот видите, Софья Александровна. Любая ложь рано или поздно будет разоблачена!

      – Ложь? – задыхаюсь я. – Вы назвали меня лгуньей?

      – Именно. Наговорили гадостей про хороших людей, навели смуту.

      – Да я… Да если б не я, ничего бы не поменялось!

      – Не нужно пафоса. Я уже сказал: ваше дело – вязать носки. А в приюте вам не рады.

      – А Моховые?

      – Что Моховые?

      – Ну, Жанна и Евгения, им можно приходить?

      – До тех пор, пока они не суют свой нос в чужие дела – пусть ходят. Но если вздумают скандалить…

      Я едва сдерживала слезы. Не понимаю, за что он меня так не любит! Я ведь только хотела помочь! А он выставил меня истеричкой и лгуньей!

      Наверное, если бы это был какой-то другой человек, не было бы так больно, но слышать несправедливые упреки от Яна вдвойне обидно. Почему всё так складывается? Я так хочу ему нравиться, я ведь точно знаю, что мы можем быть счастливы вместе!

      Он везет меня домой, а я, уже не скрывая своих эмоций, вспоминаю прошлогодний бал-маскарад.  Я тогда была в костюме восточной танцовщицы, алом, звенящем золотыми монистами. Полумаска, закрытое вуалью лицо, руки с нанесенными хной узорами. Там, в суете и толкотне, я совсем забыла, что некрасива, что слишком высока для женщины, что неуклюжа – нет, я была грациозна, словно языки пламени, и горяча, как сам огонь.

      Я сама нашла его в толпе, сама увлекла в танец, сама соблазняла, а он вывел меня в сад, где целовал так нежно, так горячо, что я поддалась его рукам и позволила всё. К счастью, Ян меня тогда не узнал, а не то стал бы презирать меня еще больше. Незамужняя льера никак не должна позволять себе заниматься любовью в парковой беседке. Вдова или актриса – еще куда ни шло, но для льеры Лисовской это страшный удар по репутации.

      Никто не узнал.