Холодом смотрит небо из звёзд. Татьяна Немшанова

порывы шквального ветра волнами, с гулом, налетают на тайгу. Под ветром потрескивают смороженные деревья, не успев оттаять. Видела днём двух куропаток и одну пальнушку. Боровая птица зашуганы, боится меня; сходит с дерева, под собакой не сидит. Вероятно напугана тем, что осенью сильно побили у нас птицу чужаки. Соседи браконьерничали нагло, скотски. Узнала о том лишь позже, стороной, от третьих лиц, – гадко! И ничего не поделаешь! Не предъявишь тварям. – Все националы! – Охраняются как вымирающий подвид хомосапиенсов. Да разума в них меньше, чем в дубе.

      Луна с каждым днём зримо растёт, выходит уже в четвёртом часу по полудни, засветло, на северо – северо-востоке. На юге, метрах в четырёхстах от избы прошло два лося. В округе рыщет росомаха в поисках еды. Сейчас ничего не оставить на улице съестного, – утащит! Не первый год хищница у нас живёт. Один раз славно порехтила у нас продукты. Только сама виновата: не подвесила как следовало на высокое дерево. Обидно! Да всему в тайге приходится учиться и учиться. – Создание канительное! – вычищает ловушки, да так, что не успеваю проверить. Она опережает, обойдя следом за мной по лыжне. – Ох, и нагла!.. Незря охотники их ненавидят.

16 декабря 2002 год.

      Оттепель! Минус девять градусов утром! Напористо теплеет. Луна упрямо растёт. Живность почувствовала тепло и забегала, засуетилась, кормится. Принесла «хвосты» и птичку. Соболь активизировался и рыщет в поисках еды, начался переход. Серка работает молодцом! – Едва лапы дотаскиваем оба к ночи, подходим уже в лунной темноте до избы. А потом до полуночи пластаешься при свете керосинки с обычными лесными хозделами.

17 декабря 2002 год.

      Чуть подморозило. Утром минус восемнадцать, а вечером опять тепло – всего минус десять! Почти полная луна. – Красавица! Взошла над лесом в три часа дня. Лунный круг виден и утром, и на закате солнца. Утром в девять, в десять часов Луна находится почти напротив окна избы, стоит высоко – почти в зените.

      Охотясь, подняли двух рябчиков из-под снега и одного глухаря. Удивилась, что боровая птица столь рано запрятались в сугроб на ночлег. Кормлю Серого белками. Без мяса пёс не работает и сильно мёрзнет. Одной белки лайке вполне хватает на день (не считая каш и прочего съестного). Пёс выбегивается до изнеможения, – совсем не жалеет себя. – Худющий! Спать завожу в избу, чтобы волки не утащили прямо из сенок избы. В тепле, у печи, пёс отогревается, растаивает и отдыхает. Сильно мёрзнет! – Шерсть зимняя не нарастает у него никак. Лишь затапливаю печь, Серый тут же укладывается рядом. Специально освободила ему местечко от дров за печью.

      Сегодня расставила ловушки на юг от Хапаяна, в пяти километрах от избы и возле избы поставила под заячью тропу. – Нужно мясо! – И не столько мне, сколько Серке. Я – то хожу в десять раз меньшее расстояние, чем пёс галопом выбегивает, ища нам пропитание. Серый успевает обежать все наши путики, пока я ползу километр.

      Случается, – уйдёт, и часами его нет. Сильно оттого беспокоюсь, опасаюсь как бы волки не задрали. Порой