Необыкновенные истории 2. Виктор Винничек

Те гуси, которые не смогли пробиться к водоёму, разделились на стаи, пошли по грязной чёрной жиже за ферму, выйдя на огражденный луг, они начали с аппетитом щипать гусиную травку. Выгнавшие их молодые женщины птичницы, закрыли за ними ворота и скрылись на ферме.

      – Сматывай удочку и садись за вёсла, больше карась сегодня клевать не будет. Птичницы сейчас убираются на ферме. Греби скорее к сетке, если повезёт, мы поймаем более крупную рыбу, – распорядилась Валя.

      Она уже успела сложить свою удочку, и сейчас, начала разматывать удочку на прочной и гибкой ореховой палке. Я тоже сложил удочку, опустил вёсла в воду, и погрёб к сетке. Я обратил внимание на неприметный самодельный поплавок из пробкового дерева. Приличное грузило, толстую леску и большой крючок. На него Валя насадила большой шарик скатанный, из монастырки. Сразу встала в лодке во весь рост и медленно через сетку опустила свою странную удочку, как только наша лодка оказалась в метре от заграждения. У самой сетки плавали уже оперившиеся молодые особи гусиного племени. Они в конце февраля вылупились в инкубаторе. Полугодовалые красавцы важно плавали у самой сетки, периодически опуская свои красивые головки в воду, и найдя там съедобную тварь, проглатывали её. Не обращая внимания, что мы тоже ловим рыбу. Время шло, поклёвок не было. Наверно гуси согнали крупную рыбу к сетке, и Валя надеется поймать её. Вот глупая, рыба любит тишину, а при таком гаме, она боится открыть рот, ей сейчас не до обеда. Подумал я. Но глупым оказался я. Гусь в очередной раз опустил свою головку под воду, что-то там нашёл, начал разжёвывать и глотнул. Вдруг что-то с ним произошло, он как будто чем-то подавился, никак не мог проглотить пищу, стал часто трясти шеей, задыхаться. Валя опять встала в лодке и решила вытащить свою удочку. Неожиданно для меня, поднялась шея гуся, он судорожно захлопал крыльями и повис на леске удочки, крылья сразу опустились. Моя подруга бережно перенесла его удочкой через сетку и опустила в лодку. Коснувшись дна лодки, гусь вдруг ожил, поднял шею и стал слабо хлопать крыльями. Валя бросила удилище и схватила гуся за шею. Вытянув её, попыталась достать леску из глотки, гусь опять обмяк.

      – Быстрее перережь леску у клюва, крючок у него в животе вместе с монастыркой. Со временем он переварится, и птица будет жить,– сказал я взволнованным голосом.

      Валя почему-то медлила. Тогда я достал из кармана ножик, раскрыл его, перерезал леску и положил гуся на дно лодки. Гусь снова ожил, поднял шею, сил у него хватило только на это, он пошевелил крыльями, угомонился и сел на дно лодки. Ему наверно уже не так сильно болело, после шокового состояния. Он поворачивал голову, то в мою, то в Валину сторону и смотрел на нас изучающее. На каждого одним своим ближайшим от нас глазом. Я легонько погладил его рукой по спинке между крыльями. Гусь вдруг встал на лапы, вытянул шею и собрался уже захлопать крыльями, наверно хотел сказать нам, что с ним такое не в первый раз, и ничего страшного с ним не случилось, не волнуйтесь, мол, за меня. Валя вдруг схватила