Варварские строки. Олег Лукошин

по коридору мимо подсобки. Выставочный зал должен был открыться с минуты на минуту.

      – Немного покритиковать я тебя хочу, – сказал Валерий.

      – Валяй.

      – Слишком быстро он у тебя на работу устраивается.

      – Не могу принять твою критику, – покачал головой Александр Львович. – В такие места именно так и устраиваются.

      – Я вот, помню, сторожем устраивался, обычным сторожем – боже мой, сколько усилий понадобилось!

      – Ну ты ведь в библиотечный фонд устраивался. А если бы на арматурный завод – сразу бы приняли.

      – Сомневаюсь. И на арматурный завод тяжело устроиться.

      – Интеллигентам – да, тяжело.

      – Ну а направленность идеи?

      – Что с ней?

      – Твой герой пытается ассимилироваться в обществе. Ближе к людям, больше понимания – хоть и чернушный, но позитив получается. Но меня вот, например, этот позитив не очень радует. И как-то даже Старая Сука симпатичнее смотрится. Про людей когда говорит, про опасность, которая в них таится. Её слова нашли в моей душе определённый отклик.

      – Просто ты старый мизантроп. Да и не так тут всё буквально. Позитив – это явно преувеличено, хотя иногда он необходим. В произведении нельзя выражать какие-то односторонние, конкретные идеи. Всё должно быть достаточно двусмысленно.

      – Не уверен, что я почувствовал эту двусмысленность.

      – Она есть, потому что я сам очень двусмысленный человек. И могу выражать только комплексные эмоции и идеи.

      – Ну хорошо. А вот, скажем, почему как-то очень уж просто твоего Колю принимают в эту семью. Раз, и всё! Разве в жизни так бывает?

      – Не мне тебя учить, что нельзя путать художественное произведение с жизнью.

      – Нельзя, согласен. Но когда это так явно в глаза бросается, то волей-неволей задумываешься о правдоподобности событий.

      – Ты прав, логику в повествовании надо выдерживать всегда. Нельзя нагромождать неразумные и немотивированные изменения. Даже если пишешь фантасмагорию, необходимо внушить читателю определённые правила игры.

      – Какие же правила игры в твоём романе?

      – Они очень просты. Читатель смотрит на мир глазами главного героя, который, мягко говоря, не совсем нормальное существо. Поэтому все странности, которые возникают в повествовании – они не ради странностей как таковых, они – преломление Колиного восприятия мира. Ну и потом надо выдерживать определённый стиль. Простота, с которой Коля входит в семью – это простота его восприятия, и это стиль. Простота, с которой он устраивается на работу – хотя никакой простоты тут конечно нет, и именно эта сцена самая что ни на есть правдоподобная – это тоже стиль. На то это и художественное произведение, на то это и вымысел.

      – Но из-за этого твоего стиля может возникнуть коррозия в сюжете.

      – Я не из тех писателей, которые ради стиля готовы наплевать на сюжет. Я всегда верил и верю, что сюжет – самое главное. Никакими стилистическими и морфологическими наворотами не добиться желаемого результата, если в произведении дохлый сюжет. Стиль всегда вторичен, он сам собой