Жакоша. Саша Левин

давил это из себя, но слова шли по швам, змеились трещинами, вставали поперек горла. – Мы ведь можем…

      Девочка поднялась, выпрямилась. И в этот момент слева раздался глухой грохот. Они оба – и Женя, и девочка – вздрогнули от неожиданности. Секунда тишины – и грохот повторился. Кто-то пришел. Кто-то пытался открыть заколоченную досками дверь.

      – Видишь, – мгновенно просияла девочка. – Я говорила, что нужно всего лишь немного подождать!

      Женю прошиб холодный пот.

      – Мы не будем тебя убивать, Женя, – радостно лопотала Жакоша. – Видишь, я же говорила, что нужно только набраться терпения!

      Каждый удар в дверь заставлял сердце Саблина испуганно сжиматься, что отдавалось внутри резкой, холодной болью.

      – Ура! – воскликнула девочка. – Ура!

      Она сделала несколько шагов, и за ней, противно скребя по полу, потащилась цепь. Женя замер.

      Кто-то вошел. Кто-то сумел открыть дверь.

      – Ура! – закричала девочка.

      Но в следующую секунду ее голос изменился, превратившись в низкий звериный рык.

      – Какого черта ты медлишь, старик?

      Женя стоял на коленях, вцепившись в прутья, и одними губами читал молитву. Он не смотрел в ту сторону, откуда появился гость.

      – Кто ты? – удивилась Жакоша.

      – А ты кто?

      Женя точно знал, кому принадлежит голос, и был от этого осознания в ужасе. Сердце снова замерло. Сил повернуть голову не нашлось.

      – Я первая спросила!

      – Меня зовут Кристина, – сказал голос. – А тебя?

      Женя нутром чувствовал, как Жакоша начинает закипать.

      – Что ты здесь делаешь? Какого черта ты здесь делаешь?

* * *

      Возле дверей в больницу Галина Ибрагимова поняла, что, задумавшись, совсем забыла о проблемах с дыхательной системой мужа, и тот, естественно, сильно отстал. Ковылял он теперь метрах в пятнадцати позади, держась за левый бок. Галина быстро и, вероятнее всего, бесцельно огляделась, вынула из кармана мобильный, глянула на время. Не опоздали – и хорошо. Марат после возвращения из экспедиции вел себя странно. Иногда, как сегодня утром, например, закатывал уродливые, почти детские истерики.

      Женщиной Галина была некрупной, а внешностью обладала самой обыкновенной, едва запоминающейся: прямые каштановые волосы, светло-голубые глаза. Из особых примет – небольшой зигзагообразный шрам на подбородке. В подростковом возрасте ей осточертело сравнение с фарфоровой куколкой, а на кафедре, где она с пятнадцатого преподавала историю искусств, оскомину набил «божий одуванчик». Окружающие всю жизнь стремились Галю защитить, чаще всего непонятно от кого или от чего. При этом сама она о помощи просила редко: с раннего детства привыкла со всем справляться самостоятельно.

      Полуденное солнце успело здорово нагреть воздух, стало душно. Галина вспотела, посетовав про себя, что оделась слишком тепло. Был конец сентября.

      – Куда ты поскакала? – заворчал Марат издалека. – Я зову ее, зову. Знаешь же, мне тяжело ходить.

      Галина