Кадын. Ирина Богатырева

я к ней. – Я тоже в первый раз со взрослыми сама взрослая сижу, заново всему обучаюсь. Ты не бойся, что не знаешь чего-то. Будем вместе учиться, нам теперь в стане жить. И братья помогут.

      – С такими учителями, дева, быстро станешь своей! – воскликнул Санталай, и все засмеялись. Очи взглянула на него мельком, но уже смелее. Теплым ветром меж нами подуло.

      После трапезы стали братья собираться, стали нас с Очи с собой звать. Все хотели похвалиться перед соседями, какая у них сестра. Но Санталай сказал:

      – Те, надо ли девам с вами сидеть! Им к молодым надо. Пойдем, сестра, со мной, молодежь в доме Антулы-вдовы собирается. И лесную деву с собой бери, пусть на стойбищенских парней посмотрит.

      Очи вспыхнула от этих слов, и глаза ее засветились.

      – Отпустишь знатных гостий, отец? – обратился к нему Санталай. Тот смотрел на нас задумчиво, оглаживая бороду, и не ответил брату, только кивнул. – Пойдем, сестра, – сказал Санталай, понизив голос, и подмигнул мне. – Пока царь думу в глазах держит, лучше убраться с глаз долой.

      Антула была еще молодой женщиной и без детей. Два года она вдовела, но к брату мужа не шла, чтобы второй женой ему стать: мужа Антулы забрали духи – ушел он на охоту и не вернулся. Такая смерть не считается смертью, Антула хоть без мужа жила, а к брату его идти не могла. Как бы зависла она, ни туда, ни сюда не сдвинуться, пока духи мужа не отпустят или не откроют, где его кости. К Камке обращалась она, но та сказала: «Сама духов прогневала, как хочешь живи». А как одной женщине жить? Вот Антула и пускала к себе в дом молодежь. Тем все равно, где собирать зимние посиделки, а заодно Антуле помогали: нитки вместе сучили, еду, подарки приносили. Тем и жила.

      Все это нам рассказал Санталай по дороге. Очи слушала молча, словно неинтересно ей, больше оглядывалась по сторонам. Я тоже радостно смотрела на знакомые дома, слушала скрип снега под конскими копытами, вдыхала жгучий воздух. Ночь была морозная, тихая, звездная, в самое небо поднимались дымы с крыш. Снега было много, и тропы протоптаны меж домами – сразу видно, кто дружен с соседями.

      Вдруг скрипнула дверь, красный свет упал на снег, со столбом пара выскочил малец, как по дому бегал, в одной рубахе из материной юбки, проскрипел босыми ножками к углу, отвернулся, быстро помочился – и вприпрыжку кинулся обратно. «Ать! Ать!» – как собак науськивая, ему вслед прокричал Санталай. Мы хохотали с братом, а Очи с удивлением на нас глядела.

      У коновязи возле дома вдовы было уже несколько лошадей. Брат заулыбался, узнавая по ним друзей, спешился, пошел к дому. Мы – за ним.

      Парни и девушки, все свободные воины, сидели там, не соблюдая мест у очага. Антула, одна среди всех в юбке, как замужняя, меленкой терла зерна в муку. Лицо ее было намазано белым, и под черным париком казалось особенно бледным, болезненно серьезным и словно застывшим. Все другие смеялись, волной