Сто тайных чувств. Эми Тан

грозить пальцем тем, кто слишком шумел. Так мы узнали, что еще было запрещено. Нельзя вычесывать вшей. Нельзя сморкаться в ладонь. Нельзя кричать «черт!», если туча комаров жужжит под ухом. А Лао Лу так говорил, когда кто-то мешал ему спать. Кстати, было правило: нельзя спать, за исключением тех моментов, когда пастор Аминь молится Богу, поэтому Лао Лу обожал самые длинные и скучные молитвы. Потому что, когда Почитатели Господа закрывали глаза, он мог сделать то же самое и вздремнуть. Я держала глаза открытыми. Я смотрела на пастора Аминя, чтобы увидеть, сходит ли с небес Бог или Иисус. Я видела, как это произошло с Почитателем Господа на храмовой ярмарке. Бог вошел в тело обычного человека и бросил его на землю. Когда тот снова встал, у него были великие силы. Мечи, воткнутые в его живот, согнулись пополам. Но с пастором Аминем ничего подобного никогда не происходило. Хотя однажды, когда пастор молился, я заметила нищего, стоящего у дверей. Я вспомнила, что китайские боги иногда поступали так: приходили, переодевшись нищими, посмотреть, что происходит, кто им предан, кто проявляет должное уважение. Я задавалась вопросом, был ли нищий нашим богом, который наверняка разозлился при виде иностранцев, стоящих у алтаря там, где раньше был он. Когда я оглянулась через несколько минут, нищий исчез. Так что кто знает, был ли он причиной тех неприятностей, которые произошли пять лет спустя.

      После молитвы начиналась проповедь. В первое воскресенье пастор Аминь говорил пять минут, издавая множество звуков, которые могли понять только другие миссионеры. Затем мисс Баннер пять минут переводила. Предупреждения о дьяволе. Аминь! Правила попадания в рай. Аминь! Приводите с собой друзей. Аминь! Дальше снова он, потом она, как будто спорили. Так скучно! В течение двух часов мы должны были сидеть неподвижно, отчего деревенели и зады, и мозги. В конце проповеди было небольшое представление с использованием музыкальной шкатулки, принадлежавшей мисс Баннер. Эта часть всем очень понравилась. Пение было так себе, но когда играла музыка, мы знали, что нашим страданиям почти пришел конец.

      Пастор Аминь поднимал обе руки и велел нам подняться. Миссис Аминь выходила в переднюю часть комнаты. Так же поступала и нервная миссионерка по имени Лэшер, мы ее называли мисс Мышка, поскольку ее фамилия похожа на китайское слово «мышь» («лаошу»). Был еще врач-иностранец по имени Свэн, по-китайски так восклицают, когда не хотят что-то продолжать («суань лэ!»); неудивительно, что больные боялись к нему обращаться. Мы прозвали его доктор Хватит. Доктор Хватит отвечал за то, чтобы открыть музыкальную шкатулку мисс Баннер и завести ее ключом. Когда играла музыка, все трое пели. У миссис Аминь слезы лились из глаз. Кое-кто из старых деревенских жителей спросил вслух, нет ли в ящике крошечных иностранцев. Мисс Баннер однажды сказала, что музыкальная шкатулка – подарок отца, единственное сохранившееся воспоминание о ее семье. Внутри она держала небольшую тетрадку для записи мыслей. Музыка, по ее словам, на самом деле была немецкой песней