Обратная дорога в будущее. Виктор Шафидинович Тагиров

а, и человек не тот. В такой момент человек становится открытым как на ладони. Как жил, что делал, каким воздухом дышал? Человек и сам еще не знает, что жизнь уже подводит черту. У него все хорошо, у него большие планы, а черта уже медленно ползет слева направо, и ее уже не остановить, человек еще не знает, что он стоит уже на глазах у всех словно на «страшном» суде, на самом высоком холме, чтобы всем было видно кто он, и какой он. И сколько он не молит и не просит, сколько он не говорит о гуманности и прощении, избавления нет, и не будет. Жизнь нам дана одна и дается нам только один раз, ее на чистовик не перепишешь, и как в компьютерной игре не перезапустишь. Что у тебя в руках? Ты стоишь на высоком холме, окруженным добродетелями смелостью, честью и достоинством, понятиями в наше время смешанными и туманными. Или ты стоишь у позорного столба с ворохом из проклятий людских, с завистью, подлостью и гордыней, в обнимку с множеством скелетов из твоего шкафа.

      Солнце. Ничего живого вокруг. Все исчезло, испарилось, перевоплотилось и спряталось от нещадной жары. Жалкий вид выгоревшей от солнца каменной пустоши сам по себе уже не давал никакого повода хоть для какой-нибудь жизни. Опаленные и прожаренные солнцем камни, словно в сухой и жаркой бане сами превратились во множество пышущих жаром излучателей. Пыль превратилась в какой-то невесомый порошок, и предательски взлетает вверх и медленным удушливым облаком опускается под ноги, обжигая пальцы даже в обуви. Жара даже издавала какой-то неясный удручающий звон. Неожиданно один из валунов легко отвалился и наружу вышел человек. Он аккуратно придержал валун, сразу выдав закамуфлированный под желто-грязный камень брезент. Пройдя несколько шагов, он поправил оружие и обернулся.

      – Ты скоро там?

      – Бегу уже, – из проема выскочил еще один человек, который бодро догнал первого, – Печет-то как, товарищ капитан! Куда летим-то?

      – Вечно ты возишься, – не оборачиваясь, пробурчал капитан, продолжая идти.

      – Так ведь это как посмотреть, товарищ капитан.

      – Ну, пошла молоть деревня, – улыбнулся капитан.

      – Придем вовремя, комбат спросит, что случилось? – он улыбнулся.

      Капитан хмыкнул, и они, не торопясь, пошли по каменистой тропе. Пройдя не более двухсот шагов, они остановились перед небольшим, но ухоженным бараком. Хотя на барак это строение теперь было похоже мало, обложенное и прикопанное по скатам землей, песком и камнями, оно напоминало больше оборонительную точку. Капитан показал сержанту, где тот должен его ждать и, поправив панаму, вошел внутрь.

      – Товарищ майор! Капитан Тихонов!

      – Привет, Виктор, садись.

      Тихонов присел на край стула и начал осматривать стены комнаты, как будто видел их впервые. Наспех отремонтированные стены сборно-щитовой казармы смотрелись смешно на фоне огромного полированного невесть откуда принесенного солдатами стола. На стене почему-то висит картина «Три богатыря», вместо какого-либо начальника. Виктор знал секрет этой картины, знал, как лицо с особым доверием «самого». Комбат ему сам рассказал эту историю. Однажды, когда тот был еще молодым ротным, к нему с проверкой приехал, какой-то незнакомый полковник. По причине того, что на пятой минуте проверки, полковник случайно обронил в унитаз свои часы, он возненавидел единственного свидетеля произошедшего, которым естественно был ротный. Громко распекая его за различные незначительные огрехи, полковник зашел в канцелярию и наткнулся на висящую на стене картину, на которой бельмом виднелось бледно-серое пятно. Вне себя от бешенства, он схватил кусок тряпки и, проговаривая в сторону ротного новые «неведомые» строки из его личных качеств, и начал тщательно тереть картину. Однако бледное пятно не исчезало. Только после нескольких безуспешных попыток полковник заметил, что это не пятно и не пыль, а вклеенная на лицо Ильи Муромца фотография ротного. Скандал был страшный, но ротный фотографию не снял, и только на картине со временем рамку подправил. С тех пор уже прошло несколько лет, и Иван Иванович Батрак превратился с начала в отличного ротного, потом в толкового начальника штаба, и вот теперь в прижимистого строгого комбата. Но, Тихонова он любил, и любил прежде всего за отношение того к делу, и главное, к происходящему вокруг. УВиктора никогда не было мелочей, никогда и ни в чем. Солдат Тихонов любил больше, чем Батрака, этого для комбата было более чем достаточно. Шестнадцать «боевых» выходов без потерь! Майор просто не мог быть недовольным Тихоновым.

      – Тебе сколько человек нужно?

      – Десять! – твердо ответил Тихонов и посмотрел прямо в глаза комбата.

      Комбат улыбнулся и встретился глазами с Тихоновым. «Ухарь, какой! Десять! Хоть бы спросил куда, зачем, а то сразу десять! Эх, сорвиголова». Уж он-то знал Тихонова. Тихонов тоже знал комбата, если что серьезное, он бы сразу сказал, сколько брать и куда идти, а если не говорит, значит, ерунда. Они обменялись взглядами и улыбнулись.

      – Возьмешь две коробочки, отвезешь продукты и боеприпасы на вторую. Только не тяни, пока тихо, а то мало ли чего. На складе я распорядился, документы все готовы.

      Вторая застава, настоящая огромная кость в горле душманов. Взвод солдат под командой лучшего друга