Игра для истинной. Юлия Витальевна Кажанова

Ты ведь помирать собиралась. Или уже передумала?

      Я? Точно, что-то такое припоминаю. Но это было вчера! А сейчас я очень хочу пить! И даже есть!

      – Думай быстрее, мерзлячка, воды осталось мало, – усмехается незнакомец и с усмешкой опять прикладывается к горлышку.

      Смотрю на это и вдруг начинаю смеяться. Скажи мне кто вчера, что я захочу жить ради глотка воды, расхохоталась бы. Но сейчас…

      – Я буду жить!

      – Точно?

      – А если не дашь воды – помру!

      – Учти, ты мне обещала! – усмехается и, подойдя ближе, отдаёт заветную бутылку. А я смотрю на неё и продолжаю улыбаться.

      Как-то всё глупо выглядит. Но почему тогда я так спокойна? Во мне что-то изменилось?

      Глава 5

      Вероника

      Мне кажется или я ничего вкуснее не пила? Делаю глубокий вдох между глотками и смотрю на самую обычную бутылку из супермаркета. Ничего особенного, но я хочу ещё!

      – Эй, водохлёбка, ты случайно не русалка? Может, тебя лучше в ванную погрузить? – спрашивает мужчина и наконец-то надевает трусы.

      Эту шутку оставляю без внимания, так как есть более важные вопросы.

      – Почему ты голый? – спрашиваю, кутаясь в одеяло, и рассматриваю небольшую обшарпанную комнату.

      Квартира, опредёленно, не новая. Да что уж там, ремонт тут видели лет десять назад, если не больше. Пожелтевшие обои, а местами их и вовсе нет. Потолок больше серый, чем белый, на полу старенький линолеум с дырками. Комната небольшая. И скорее всего, даже не спальня, а гостиная. Скрипучий раскладной диван, на котором я сейчас сижу. Есть деревянный столик, поломанная тумбочка, дырявое кресло с торчащими пружинами, шкаф с покосившейся дверью и лампочка в потолке вместо люстры. Не притон, но даже я морщусь. Мы с мамой жили небогато, но было в разы уютнее. Или дело в том, что мы женщины, а тут обосновался мужчина? Не удивлюсь, если и посуда здесь пластиковая.

      Интересно, что тут забыл такой симпатичный мужчина? Его внешний вид никак не состыкуется с тем, что я вижу.

      Опять смотрю на спасителя, а тот копошится в объёмной сумке, доставая то одну рубашку, то другую. Поглядывает на меня, кривится и опять начинает что-то искать.

      – Так почему ты голый?

      – Промок.

      – А я почему голая?

      – Тоже промокла, – отвечает спокойно, а потом кидает в меня помятую голубоватую рубашку.

      – Слушай, у меня голова гудит. Может, скажешь, почему мы раздетые? И почему в одной кровати? На диване, – поправляю себя, а потом прижимаю рубашку к лицу и замолкаю. Какой аромат! Нет, правда, замечательный. И это точно не духи и не порошок. Тогда что?

      – Прости, не помню, чистая она или нет, но выбирать не приходится. Другую всё равно не найду. Но если хочешь, можешь походить голой! – Ну и шуточки у него.

      – Как ты? – ворчу и натягиваю одежду.

      – Есть такое. А что касается дивана, прости, но пол тут холодный и скрипучий, было жалко тебя там оставлять.

      Что? Меня?

      – А ты, я смотрю, джентльмен.

      – Заметила! – усмехается, а потом, присев на край кровати, меняется в лице.