Гришенька. Дарья Вакорина

Прямо на юношу смотрели глаза цвета медового яхонта, обрамлённые тёмною каймою ресниц. Слегка пухловатые обесцвеченные губы были полураскрыты из-за тяжёлого дыхания их обладателя, который всячески старался это скрыть, чтобы невзначай не испугать.

      Аксёнов наконец отмер и доверчиво схватился за предложенную руку. В глубине ладошки она была мягкая, но кончики пальцев имели незажившие мозоли. Юноша молчал, не зная, что делать или говорить дальше, поэтому незнакомец продолжил сам.

      – Кажется, стряслось что-то, верно? – осторожно спрашивал он.

      Гриша робко кивнул и дал отвести себя от дуба.

      Незнакомый молодой человек заботливо усадил юнкера у разведённого костра и, конечно, составил ему компанию.

      – Вот, возьми, – нарушил тишину также он и протянул своему гостю кусочек чёрного хлеба.

      – Спасибо… – немного растерянно ответил Григорий, принимая угощение.

      Он очень надеялся, что никто не заметил на его лице следов плача.

      – Федя, – добродушно улыбнулся черноволосый юноша и осторожно коснулся чужой ладони пальцами вновь.

      – Гриша, – подхватил Аксёнов и пожал руку.

      – Ну вот и познакомились, – снова улыбнулся Фёдор, доедая свой кусок.

      Григорий постепенно стал оглядываться, и теперь увидел знакомую бричку в немного разобранном состоянии, поэтому показал на неё:

      – Так, значит…

      – Да, всё верно, это я каретник, – предугадывая вопрос, сказал Федя.

      – Такой молодой… – зачем-то вслух произнёс Гриша.

      Его собеседник на это совершенно искренне посмеялся и кивнул:

      – Спасибо конечно, – отозвался он, а потом пожал плечами, – молодой ты или старый… жизнь, знаешь ли, на это не посмотрит.

      – Знаю… – опустил голову юнкер.

      Молодой каретник даже был немного и приятно удивлён, что, кажется, нашёл себе собеседника под стать.

      – Ты по этому сейчас так грустен? – решил продолжить он.

      – Не только по этой причине, – покачал головой Аксёнов.

      Ему всегда было сложно делиться хоть с кем-то своими переживаниями и историями, но человек, сидящий сейчас неподалёку от него, почему-то внушал доверие.

      – Знаешь, я… – начал Гриша и набрал в грудь побольше воздуха, – не самый принятый в семье ребёнок, хоть и старший. У меня много братьев и сестёр, поэтому… я думаю, что кто-то точно угодит отцу и станет заниматься его хозяйством, но я… сразу же не хотел всего этого. Я, можно сказать, сбежал. Сам поступил в юнкерскую школу, сам живу. А отец ищет меня, как старшего сына, с помощью своих слуг. И на самом деле я в бегах от его слуг, поэтому сижу сейчас здесь… и…

      Юноша на секунду прервался, желая посмотреть на реакцию своего собеседника, но к его большой радости, тот внимательно слушал, не пропуская ни слова. Аксёнов даже решил, что ему, каретнику, действительно интересно.

      – Я получил известие о смерти матери, – наконец чуть ли не процедил сквозь зубы молодой человек, снова закрывая лицо руками.

      Он