Обжигая сердце илекти. Анна Фьюри

расстоянии пытался меня поддержать. Быстро написала ему, не дочитав миллион его сообщений:

      "Все хорошо, Юн. Я в порядке. Прости. Я только включила свой телефон"

      Мне тут же прилетел ответ:

      "Я позвоню? Хочу услышать тебя."

      "Нет, прошу. Я не могу."

      "Хорошо. Тогда просто скажи, как ты? Как раны?! Уже затянулись?"

      "Да. Все уже хорошо"

      "Боги, Ния. Я места себе не нахожу, малышка, мне необходимо тебя увидеть.🖤"

      "Юн. Пожалуйста. Мне пора уже."

      "Ты ведь знаешь, что я рядом и никуда не денусь?"

      "Да. Но тебе лучше держаться подальше от меня"

      "Это не выход"

      "Прости…"

      Я отключила звук и спустилась в гостиную. Все это разрывало мое сердце, а я не понимала, что чувствую.

      И как мне теперь быть?

      Мы взлетели так высоко и так далеко, будто с самого высокого трамплина, и не заметили, что впереди нет ни другого трамплина, ни кусочка земли, куда мы могли бы безопасно приземлиться. Наш прыжок был прекрасен, но к сожалению, ни один вылет не может продолжаться бесконечно. Каким бы ни был великолепным этот миг в свободном полете, он неизбежно заканчивается либо успешным приземлением, либо падением. И мы упали. Упали вдвоем, здесь нет победителей и проигравших, потому что трюк, который мы совершили, был провальным с самого начала. И все же, я не променяла бы ни одну секунду, проведенную рядом с Юном ни на что.

      Сегодня небо снова было свинцовым, гром и молнии уже около получаса мелькали за окнами.

      Первые капли дождя обозначили свое присутствие и я просто на автопилоте вышла во двор и легла прямо на асфальт перед домом, распластав руки в стороны. Возможно, где-то на этом же месте или рядом, точно так же лежали совсем недавно бойцы, которых я убила. Но почему-то меня это беспокоило меньше всего. Подушечками пальцев я прошлась по стыкам между каменной плиткой, ощущая как они заполнялись водой. Я буквально чувствовала, как каждая капля дождя прокладывала себе путь между ними, а затем позволила себе снова дать волю эмоциям. Дождь пустился сплошной стеной, но мне было настолько все равно, что я даже холода не ощущала. Это явление природы всегда было для меня чем-то вроде анестезии, лекарством или наркотиком, которое умело избавляло от боли, внутренних терзаний и тяжелых мыслей. В нем я искала хоть какое-то спасение. Холодные капли били по лицу и я промокла за несколько минут до нитки, кричала вместе с раскатами грома, выпуская всю свою боль наружу, мои слёзы смешались с дождевыми слезами. И хорошо. Не смогла бы позволить себе этого в присутствии кого-либо. Я вообще не понимала себя в таком состоянии. Мне будто стало абсолютно все равно. Хотелось раствориться в ледяных каплях навсегда, растаять, также, как таяли мои надежды на лучшую жизнь.

      Я обхватила себя руками и сжала, а затем стала ладонью растирать грудь, в области сердца, словно от этого движения могла склеить его чертовы осколки… Там, где когда-то я чувствовала свое сердце – теперь распространялась зияющая пустота. Ничего. Почему тогда боль в этом месте была такая адская?!

      Я словно впервые сбилась с курса и не знала куда ехать, застряла посреди перекрестка с работающим мотором, но ни выжать