Свои. Юрий Борисович Шершнев

раньше никогда не виданный ею, бронированный огромный «зверь». Дверь сзади машины открылась, и оттуда на асфальт выпрыгнули несколько человек в военной форме с автоматами. Они громко смеялись и переговаривались между собой.

      – Кать, – бабуля обратилась к невестке, не отрывая глаз от окна, – а лопочут-то не по-нашему.

      Катерина посмотрела на бабушку.

      – А по какому ж?

      Катя отложила вязание и тоже подошла к окну.

      – Правда, не по-нашему, – прислушавшись, согласилась Катерина. – Французы, что ли?

      – А они-то тут откуда? – Елизавета с интересом слушала долетавшую до них незнакомую речь. – Картавые, – сделала она вывод и снова перевела взгляд на невестку. – А они за кого, Кать?

      – За хохлов они. Наёмники это, бабуль.

      Елизавета села на табуретку, глядя на Катерину.

      – Это, что ж – хохлы в селе? – старая приложила ладони к груди. – Батюшки свят, – перекрестилась бабулька. – Прорвались, значит.

      Тут с улицы донесся трескучий голос автомата. Елизавета снова поднялась с табуретки и выглянула в окно. Из люка на крыше броневика показался солдат: он поднял над головой автомат и, не целясь, выпустил длинную очередь по ближнему дому. Зазвенели стёкла.

      С оглушающим рёвом к припаркованной бронемашине подкатили ещё две. Оттуда также вышли вооружённые солдаты. Один, наверное, главный, показывал рукой на дома, видимо отдавал приказы.

      – А этот, Кать, этот-то по-нашему говорит. Слышишь, да? – Елизавета умоляющими глазами посмотрела на Катерину, будто бы просила: «Ну, скажи, что – наши!»

      – Слышу, – твёрдо ответила бабуле невестка. – От окна уйди. – Катерина, секунду подумав, вернулась на диван, взялась за вязание.

      Елизавета, с видом обиженного ребёнка, поджала губы, и вновь повернулась к окошку. Солдаты начали расходиться по дворам, по-хозяйски распахивая перед собой двери ногами. Во дворах залаяли собаки. Потом короткие автоматные очереди и собаки, чуть поскулив, затихали.

      К их штакетнику подошли двое. Один ногой сбил лёгкую калитку с петель. Вошли на двор. У Елизаветы всё внутри обмерло. Первый пошёл к сараям, другой направился к крыльцу. Кобель, слава богу, замер в своей будке, не издавал ни звука.

      – Ой, милая, – бабуля повернула растерянное лицо к Кате. – К нам идут! Делать-то чего?

      – Тихо сиди, – отчеканила Катерина.

      Дверь в дом распахнулась настежь. В комнату, где находились домочадцы, вошёл немолодой солдат, на шлеме и рукавах – синий скотч. Все: и бабуля, и Катя, и дети – затихли. Они, как зачарованные смотрели на ствол автомата, который солдат держал в руках: вот-вот, сейчас, автомат рявкнет огнём и свинцом.

      Елизавета отошла от окна и, быстро подойдя к детям, закрыла их собой. Катерина смотрела на чужака, не мигая, а пальцы продолжали монотонно стучать спицами.

      Из-за бабушкиного халата выглянула Лена:

      – Дядя, ты нас убьёшь? – спросила она серьёзно.

      Елизавета закрыла лицо девочки широкой ладонью.

      Солдат внимательно посмотрел