Вороница. Живые или мертвые. Татьяна Морец

пор как мои брачные артефакты испортились. Я надеюсь, что это связано с ослаблением наложенных на них сумеречных чар, ведь наш брак ненастоящий. Мне так хочется верить в то, что Амиран жив и его душа при нём. Слова пророчества «отпустить на ту сторону любимого» не ободряют, но мы и так находимся на «той стороне». Разве нет? Но чем больше часов минует, тем сильнее подогревается желание бежать вперёд и убедиться, что с ним не случилось беды.

      – Уже день, к завтрашнему утру будем на месте, – утоляет инзгольдец моё обоснованное любопытство. – Мы доберёмся до обители тёмных. Я помогу тебе разыскать магов и артефакт, не то снова угодишь в ловушку. Но если вынуждены будем разделиться, может статься так, что больше не увидимся вновь. Ты не должна оглядываться на меня, Эвара! Выполняй свой долг, а я исполню свой.

      – Ты не надеешься выбраться? Или хочешь закончить свою жизнь? – осеняет меня. – Столько зим бороться и сдаться? – Не мне судить здоровяка, но такой выбор неожидан и будет непросто его принять.

      Прямой льдистый взгляд, полный решимости, даёт мне вразумительный ответ.

      – Устал я, мелкая, – более мягко обращается он ко мне. – Если готова слушать, я расскажу. Достань ещё клубней и хлеба для Мрака, силы ему понадобятся. А мы с тобой и так не голодаем, будет необходимость, добудем пропитание в реке или в кладовых у тёмных. – Крайстен замолкает, но я легко понимаю его посыл. Запасы снеди нам могут больше и не понадобиться.

      Но если домой вернуться мне не суждено, пусть Старая Ворона будет ко мне милосердна, и не даст превратиться в ходячую дохлятину!

      Крайстен снова откидывает голову к стволу дерева, отдыхает в то время, пока я кормлю агатиса. Я снова треплю чёрную гриву и глажу морду, а Мрак с видимым удовольствием подставляет её, впитывая ласку, и тихо фырчит, смешно шлёпая мягкими губами. Не понимаю до конца, что за творения агатисы, но им не чужда ласка и привязанность.

      – Я тоже поем, так быстрее встану на ноги, – снова подаёт голос инзгольдец.

      – А тебя не пугает мысль, что погибнув, ты станешь почти мертвяком? – Я отламываю кусок хлеба побольше, достаю шмат мяса потолще и подаю их инзгольдцу.

      – У простых мертвяков душа привязана к телу, чем больше зим умертвие не упокоено, тем сильнее душа лишается силы, уродуется и теряет возможность снова прийти в Эридар. У бездушников всё иначе. Если душа оказывается в полной власти темнокнижника, но тело погибает или сильно повреждается, марионетки из него уже не получится, – легко отвечает маг. По его тону становится понятным, Крайстен смирился с участью, сегодня далеко не первый день, когда он размышляет закончить своё существование. – Я не строю иллюзий, что Чёрный мастер отпустит мою душу, скорее использует для темнокнижных опытов или развоплотит, заполучив её энергию для своих нужд. Но я сделаю всё, чтобы он не заполучил моё тело в сохранности. Это будет несложно, очутившись в горах.

      Терпеливо жду пока Крайстен закончит есть и смочит горло водой. Я вывожу веточкой хаотичные фигуры на земле и немного вздрагиваю, когда инзгольдец