Тютюнин против инопланетян. Алекс Орлов

адмирал, а сидевший за ним адъютант кривил губы и тряс от омерзения кожистым гребнем. Пение адмирала ему не нравилось.

      Когда Пинкван заголосил: «…я помню твои ночи, Квакбург…», лейтенант наконец не выдержал и, вскочив со своего места, закричал, перекрывая вой адмирала:

      – Не желаете ли лягушечку, мой адмирал?!

      – Лягушечку? – переспросил адмирал, внезапно почувствовав голод. – Да, пожалуй, я съем лягушечку… м-м… э-э… Двенадцатый номер, пожалуй.

      Приняв холодную лягушку, Пинкван успокоился. Ква-музин пошёл на снижение, осторожно маневрируя между высотными зданиями и избегая столкновения с другими квамузинами. Он на мгновение завис над пятиугольной крышей Пентаквана, затем стал медленно опускаться, пока не коснулся посадочного квадрата, обозначенного цепочкой мигающих огней.

      Распахнулась дверь, разложился трап, адмирал, опираясь на лапы встречавших его служащих, сошёл на бетон.

      – Ты нас просто спас, дружище, спасибо… – поблагодарил пилот квамузина, когда адъютант адмирала проходил мимо него. – Когда старик заголосил про ночи Квакбурга, я был готов штурвал бросить…

      – Не стоит благодарности, – усмехнулся лейтенант. – Это моя работа.

      Спускаться на нужный этаж пришлось довольно долго – помещение, где заседало Государственное Собрание, ндхо-дилось глубоко под землёй. Это диктовалось не только требованиями безопасности, но и неспособностью многих престарелых дунтосвинтских сенаторов выдерживать сухой воздух верхних этажей. Чем старше становились дунтосвинты, тем сильнее они чувствовали свою принадлежность к водоплавающему народу.

      19

      У выхода из лифта адмирала ожидала церемониальная свита, поскольку в этот день он был Главным докладчиком Государственного Собрания.

      Восемь рослых дунтосвинтов были наряжены в старинные костюмы и представляли восемь различных стихий: «сильного дождя», «так себе дождя», «слабенького дождя», «сырого тумана» и «тёплого течения». Всего набиралось пять стихий, а остававшиеся три стихии носили название резервных.

      Окружённый свитой адмирал Пинкван отправился в длинное путешествие по главным коридорам Собрания – так требовал древний церемониал. Прежде, в далёкие ста-родунтосвинтские времена, курьер обходил таким образом все каналы поселений. По сравнению с курьерами прошлого адмиралу было куда легче, ведь он шагал не по глубокой грязи, а по красным ковровым дорожкам.

      Молодые секретарши и письмоводительши, работавшие в Пентакване, при виде процессии останавливались и с интересом рассматривали адмирала, что было немудрёно – в его возрасте почтённые дунтосвинты находили себе спутницу жизни.

      – Внимание! Господин адмирал флота Его Императорского Величества Пинкван Ква Боземото! – объявил глашатай, когда адмирал наконец появился в зале заседаний.

      Демонстрируя ему своё уважение, сенаторы затрясли гребнями и стали со скрежетом царапать когтями свои столы. А Пинкван, оставив церемониальное сопровождение у дверей, важно взошёл на трибуну,