Пастух и революция. Алекс Веагур

об электрификации душ, то ли её требующий. Когда старик тоже бил себя в грудь, вместе со звоном медяков раздавался дребезг разбитых градом краснокнижных стекля́нцев. От осознания такой исключительности, а также от непосредственного участия в таком историческом событии, старик не обращал внимания на свои догадки, время от времени пробивающиеся в его затуманенном сознании.

      В это время, словно по какому-то сигналу, затопали ногами и забили себя в грудь пластили́нты, безрабо́тники и пустотелые шокола́дцы из других рядов. После исполнения этого ритуала толпа, охваченная поветрием, наконец-то двинулась вперёд.

      ***

      Камнеголовые перед дворцом замерли. Но вот они сделали шаг навстречу толпе, а затем на всякий случай отступили на пару шагов назад. И снова застыли.

      Подул ветер.

      Толпа возликовала. Деревя́нцы многозначительно улыбались. Пришествие долгожданного ветра перемен теперь ни у кого не вызывало сомнений. От этого у толпы ликующих словно открылось второе дыхание.

      Лучи фонариков всё яростнее вонзались в камнеголовых.

      Однако второе дыхание открылось и у единственного факела на площади. Разгоревшись от избытка эмоций и кислорода, огонь охватил сначала привязанную к нему руку, а затем через шляпку перекинулся и на весь манекен.

      Непредвиденное жертвоприношение вышло фееричным! Со свистом капли горящей пластмассы полетели в сторону дворца!