Планета вне времени. Темида Носирова

пор, как был принят закон о единой профессии, детей в школах учили только читать и писать. Когда ребенку исполнялось 12 лет, ему предоставлялось право выбрать профессию, которой он будет заниматься всю жизнь. После выбора детей разделяли на группы и обучали только одному предмету. Писателю не было смысла учить математику – он не станет сочинять стихи о синусе и косинусе. Авиатору не нужно было знать, кем были Достоевский или Оруэлл – ему запрещалось разговаривать с пассажирами во время полета. Некоторые взаимосвязанные предметы объединили в одно: историю с географией. Люди перестали доверять свою жизнь другим людям, поэтому медицина была передана под контроль искусственного интеллекта. Разработка программ и технологий также перешла в руки ИИ. Только дипломаты внутренних (земных) и внешних (межпланетных) дел получали полноценное образование.

      Основной работой горожан было строительство на других планетах. После колонизации ИИ выявил пригодность воды на одном из спутников Сатурна – Энцеладе, для земного населения. 50 лет назад были отправлены космические корабли с учеными для строительства завода на Энцеладе. Ежегодно на Землю доставлялось 20 000 тонн переработанной воды. Три года назад управление заводом было передано миссис Гибсон, и вскоре она вместе с младшей дочерью Самантой отправилась на Энцелад.

      Трэвис захлопнул дверь лаборатории с такой силой, что стеклянные пробирки на полках задребезжали. Он тяжело вздохнул и прислонился к стене, закрыв глаза. Ощущение беспомощности накатывало волнами – еще одна встреча с отцом, и снова все безрезультатно. Казалось, что все его усилия, три года работы, не значили для Чарли Гибсона ничего.

      – Как прошло? – голос Тары, полной сочувствия, донесся из дальнего угла комнаты. Она сидела на старом кресле, скрестив руки на груди, внимательно наблюдая за Трэвисом.

      Бивен, напротив, возился с каким-то устройством на столе, не поднимая головы, но Трэвис знал, что он слушал. Эти двое всегда были рядом, как бы не складывались дела.

      – Как обычно, – устало бросил Трэвис, проводя рукой по лицу, будто хотел стереть остатки разговора с отцом. – Он даже не дал мне договорить. Вся его жизнь – это сплошные сделки и совещания. Как будто он забыл, что такое человек.

      – Так он отказался? – осторожно уточнила Тара, подходя ближе.

      – Да, – резко ответил Трэвис, оттолкнувшись от стены и начал ходить по комнате, как загнанный зверь. – Он даже не попытался понять, почему это важно. Для него радиостанции – это прошлый век. А то, что я три года разрабатывал технологию, которая может объединить целые планеты? К черту! Для него это пустая трата времени!

      Тишина повисла в воздухе. Бивен все так же сосредоточенно возился с устройством, но теперь его движения стали более медленными, он явно вслушивался в каждое слово Трэвиса.

      – Знаешь, – наконец сказал Бивен, не поднимая глаз, – радиостанции – это прошлый век только для тех, кто не понимает их потенциала. Мы работаем не для него, Трэвис. Мы делаем это для всех,