Категорично скептичен и настойчиво мистична. Хара Офиос

часто-часто. И всё ещё ждала.

      Мог бы превратиться в недомолвку, если бы Арсений не удержал еë. И превратиться, если он не ответит что-то внятное и… честное.

      Можно что-ли нечестно?

      Арсений вдруг улыбнулся.

      Нельзя.

      Не хочется.

      – Конечно, я вижу, – начал медленно перебирать всë свои чувства и давать им форму слов, – знаю, замечаю, что ты уже не маленькая совсем. Но, – он усмехнулся, а Катя вдруг высвободила руку и обняла его, пряча голову на его ключице. Арсений обнял в ответ, чувствуя как в грудь неприятно упирается книга, но не показывая недовольство, как и удивления, в общем-то. Он прородолжил, гладя еë по спине, – Но ты всё равно малышка-Катюша, хоть убей.

      Катя завазилась и подняла лицо.Такое печальное и с начинающими слезиться глазами.

      – Я не хочу, чтобы во мне видели маленькую девочку. Не хочу, чтобы ты про меня так думал.

      Арсений тепло улыбнулся и вытер слезу, катившуюся по еë щеке.

      – Одно другому не мешает, поверь.

      Она с минуту серьезно вглядывалась в него. Потом улыбнулась облегченно и прижалась к нему ещё раз. Книга всë еще мешала..

      – Вечер объятий значит, – расмеялся Арсений, кладя подбородок на Катину макушку.

      Они стояли так долго, наверное. Может и нет, – Арсений не хотел считать.

      Люди, проходящие мимо, давно перестали быть видимы для них. Он чувствовал ее дыхание такое… счастливое? Если дышать можно счастливо, то это точно оно. Сам дышал также.

      Слова вновь находились с трудом, но на этот раз Арсений не стал перебирать.

      – Как хорошо, – выдохнул он в ее волосы

      Ответом было такой же раслабленый выдох.

      Счастливый выдох.