Фрагменты. Деметрий Дембовский

ли поверить, что проблема исключительно во мне, что она не может полюбить меня, тогда как на самом деле она очень влюбчивая и влюбляется, чуть ли не каждый месяц?! Сколько её знаю, не помню, чтобы она хоть кого-нибудь любила, – Николай шел по набережной и ломал свою голову. – Утопиться что ли? Если бы её это хоть немножко тронуло! А то ведь обзовет меня дураком и пойдет делать свои дела. Но как же растопить это обледеневшее сердце?

      – Ведь это Лешка Овидия в институте цитировал! Да, конечно: «Смолкнут скорее весной соловьи, а летом цикады, а меналийские псы зайцев пугаться начнут, нежели женщина станет противиться ласке мужчины, – как не твердит “не хочу”, скоро захочет, как все». Жди её! Захочет, как же! Соловьи поют все так же, собаки за зайцами гоняются, а женщины стали о смысле жизни рассуждать: оторвали их от прялки, а теперь бегайте за ними, выпрашивайте крохи любви!.. А может, я и вправду с ума сошел и чего-то не понимаю? Да нет, Лешка меня поддерживает, – ему-то сходить с ума не зачем – у него с этим делом все в порядке.

      Николай купил пару шоколадных батончиков, чтобы утолить голод, и направился опять к дому Оксанки. – Вот пойду и просижу всю ночь в подъезде у её квартиры!»

      Глава V

      Они уединились – не уныло,

      Не в комнате, не в четырех стенах:

      И море, и небесные светила,

      Безмолвие песков и гротов мрак –

      Все их ласкало, нежило, томило.

      Они, обнявшись, наслаждались так,

      Как будто были в этот час блаженный

      Бессмертными одни во всей вселенной.

      Они одни на берегу глухом

      Ничьих ушей и глаз не опасались,

      Лишь друг для друга внятным языком

      В полунамеках нежных изъяснялись.

      Язык живой любви нам всем знаком:

      Его слова во вздохах выражались.

      С тех пор, как Ева пала в первый раз,

      Язык любви привычен стал для нас.

      . 188, 189.

      «…Конечно же, она мне нравится, ужасно нравится, хотя своей бесчувственностью кого угодно доведет до белого каления. А может у меня какая-нибудь патологическая фиксация на этой личности? Вроде она на мамашу мою не похожа, да и вообще ни с чем не ассоциируется… Голову глупостями забиваю! Что ей трудно поцеловать меня, уделить мне побольше времени, быть повнимательней, – неужели я многого прошу?» Тут размышления Николая, восседавшего на ступеньках лестницы, около квартиры Оксаны, были прерваны по причине её высочайшего появления. Николай не ждал её так рано.

      – А ты, что здесь делаешь? – опять недоуменно спросила она.

      «Как бесят меня эти её наивные удивления!» – подумал он и ответил:

      – «Пойду, сорочки захвачу в дорогу и мой зеленый с синим зипунишко».

      – Колечка, не заставляй меня беспокоиться о твоем здоровье. Познакомься, – представила она двух вышедших из лифта девиц, – Зоя и Катя.

      «Боже, что за имена!..»

      – …а это Николай, которому, как всегда, делать нечего.

      – Очень приятно, – произнес Николай, заметив любопытство на лицах подруг. – Эти темные подъезды с грязными стеклами, ободранными стенами, поступательным движением лифта и ворчливыми соседями, выносящими мусор, очень вдохновляют.