Сломанные вещи. Марина Орлова

не выглядит богемой. Классические чёрные брюки, водолазка. Художественный критик или журналист.

      Именно этот образ художественного критика с фото предпочитает Голос-в-голове. Также его любимая чёрная водолазка – отсылка к гардеробу самой Леты: «В Порт я всегда надеваю чёрное. Этот цвет мне откровенно не идёт» (гл. 35) Лепестки сакуры на белом фоне – это обои в гостиной Леты.

      Следующая страница. Мама в студии, смотрит на холст, будто прозревая там очередной шедевр. Вся осиянная идеально поставленным светом, сама как произведение искусства. Она знала, что красива, и не стеснялась этого. Иногда меня это раздражает.

      – Твоя мать рисовала?

      – Да, однако её способности я не унаследовала, – улыбаюсь. – Впрочем, как и таланты отца. В детстве я думала, может, меня подменили.

      После того, как лет в шесть я прочитала сборник сказок об эльфах, которые воровали человеческих детей, а вместо них оставляли несуразных уродцев, я решила, что со мной именно это и произошло. Наверняка настоящую Алетейю – розовощёкую пригожую девочку – похитили из колыбели, а меня оставили на замену. Возможно, на самом деле я – деревянное полено, которое только благодаря колдовству похоже на человека. Несколько недель я постоянно прислушивалась к себе – не превращаюсь ли я обратно? – и воображала, как испугается гувернантка, когда утром обнаружит в моей постели деревяшку. Мне не хотелось, чтобы из-за меня у неё были неприятности.

      – Вряд ли. На отца ты тоже похожа.

      – Значит, мне просто не повезло.

      Робот переворачивает очередную страницу. Перед монументальным зданием, в окружении рукоплещущих граждан, отец торжественно принимает регалии от прежнего судьи – седовласого мужчины, опирающегося на трость.

      – А он, судя по всему, занимается юриспруденцией.

      – Городской судья вот уже девять лет.

      – Выглядит молодо для такой серьёзной должности. Это вызывает уважение.

      – Да, «вызывает уважение» – это определённо про него.

      Следующее фото.

      – Они с твоей матерью выглядят счастливыми.

      – Они очень любили друг друга. Пока не появилась я и не испортила… всё.

      Робот поднимает на меня вопрошающий взгляд.

      – Она умерла из-за родов. Начались какие-то проблемы… Или она заболела… Точно не знаю, мы не поднимали эту тему.

      – Ты не знаешь причину смерти твоей матери? – Син выглядит удивлённым.

      – Понимаешь… В приличном обществе не принято обсуждать болезни и тому подобное. Говорить о проблемах. Это дурной тон. В любом случае суть в том, что она умерла из-за меня.

      Я листаю далеко вперёд, в середину альбома. Есть только две фотографии нашей семьи втроём. И по-моему, вполне понятно, почему я не хочу вешать их на стену. На первой – типичные счастливые молодые родители со свёртком в руках, меня там и не видно, только рюшечки. На второй – серьёзный отец, утомлённая мать и глупо улыбающийся ребёнок восьми месяцев от роду.

      Син