Гонконг. Почти что пенсия. Семён Афанасьев

глажу ее по шелковым волосам. Ли хнычет, но постепенно успокаивается.

      – И как же ты теперь будешь без работы, пап, – спрашивает она, наконец поднимая заплаканные глаза.

      Голос еще дрожит, но сама истерика позади. Лиджуан Юн – умная девчонка, с закрытыми глазами видно потенциал.

      – Безвыходных ситуаций не бывает, – заверяю, рассматривая ее родинку чуть выше верхней левой губы.

      Такая же есть у ее матери, наверное, моя нынешняя жена была настолько же красивой, как и дочь сейчас.

      Вообще чувство неловкое, я вижу Ли в первый раз, но все равно ощущаю невидимую связь, как бывает между дочерью и отцом. Одновременно, она посторонний человек, но человек настолько близкий, что я отчетливо чувствую ее переживания.

      – Надо просто успокоиться, взяться за себя и начать работать – и всё рано или поздно образуется.

      Утверждение без всякой конкретики, но Лиджуан верит. Достает косметичку, начинает приводить себя в порядок.

      – Ты ведь мог промолчать, пап, – через некоторое время говорит она.

      – Надо быть, а не казаться, Лиджуан, – эти слова заставляют ее едва заметно вздрогнуть.

      Она косится на настенные часы, впопыхах встаёт и собирается уходить, но я аккуратно придерживаю ее за запястье.

      – Что было в сообщении? Кто он?

      – Отец, – Ли выворачивается, пытаясь высвободиться. – Я у тебя взрослая девочка, а у тебя куча своих проблем.

      Высвободившись, она сменила меня строгим взглядом. И следа не осталось от той девчонки, что несколько минут назад позволила себе слабину.

      – Пока, пап, – она нагнулась и чмокнула меня в щеку. – Тебе идет новый стиль! И да… звони почаще!

      Ли разворачивается и цокая каблуками по плитке кафетерия, идет на выход.

      – Господин, ваш чек! – на стол ложится фирменный конверт кафе, в нем – чек.

      – Я же еще не оплатил счет?

      – За вас все оплачено, – улыбается официантка.

      И, видя что в кафе заходят новые посетители, бежит из встречать. Открываю конверт, достаю чек и изогнув бровь читаю строки. Написано заковыристый почерком:

      Так уж и быть, заплачу за нищебродов.

      И подпись – Бию.

      *******

      Иду по оживленным улицам Гонконга, как по огромному нескончаемому лабиринту. Тысячи перекрестков, пестрящих рекламой вывесок и высотных зданий, крышами подпирающих небо. Город как большой муравейник, на каждый квадратный километр – почти семь тысяч человек. Личное пространство в таких условиях – невиданная роскошь, недоступная почти никому. Люди едва ли не на голове друг у друга сидят.

      При таких вводных стоит отвлечься на секунду – и людской поток подхватит тебя, как волна, и понесет по оживленным улицам вдаль.

      Однако такая волна выносит тебя ровно в то место, куда надо. Не знаю, как это работает, но у Гонконга есть какой-то свой коллективный разум.

      Слушаю в полуха народ, настроение которого в целом не ахти. Чувствуется, что грядут перемены. Но подавляющее большинство их не ждёт, они как обух по голове.

      – Я