Во весь голос. Con Amore

плохо себя чувствует!

      Не дождавшись ответа, практически неся ее на руках, влетаю в подсобку, не давая никому видеть Лили в состоянии полнейшего ужаса. У нее заплетаются ноги, рабочий фартук развязывается, и я чуть не наступаю на него.

      Она, как тряпичная, безвольная кукла, падает на диван. Закрывает руками рот, пытаясь заглушить подступающий плач.

      – Я сейчас вернусь. – говорю и возвращаюсь за кофе. Закрываю дверь подсобки и прислоняюсь к ней спиной, чтобы перевести дыхание.

      Когда я вхожу обратно, Лили остается в прежней позе.

      – Ты не должен со мной возиться. Я проявляю себя, как некомпетентный сотрудник, я должна соблюдать субординацию на рабочем месте. Мне очень стыдно. Я прошу прощения. Через несколько минут я приведу себя в порядок и… – без остановки говорит Лилиана, и складывается ощущение, что это выученный наизусть текст.

      – Не надо. Хватит. – касаюсь ее плеча. – Выдохни.

      В комнате становится тише, словно само окружение замолкает, чтобы услышать сокрытую боль, которую Лилиана отчаянно пытается спрятать за «некомпетентностью».

      – Ты можешь объяснить, что происходит? – обращаюсь к ней, присаживаюсь рядом и протягиваю чашку. Лили приподнимает руку, и видно, как сильно трясутся ее пальцы. Ставлю кофе на стол.

      – Я из неблагополучной семьи, – начинает она, колеблется, тщательно подбирает слова. – Много лет я пытаюсь забыть то, с чем мне пришлось жить, но даже сейчас… – Лилиана делает паузу и хмурится. – Иногда…

      Мрачные ноты повисли в воздухе. Каждое слово – тяжелое бремя, и оно вгрызается прямо под кожу.

      – Тебя били? – неаккуратно спрашиваю я, в попытках проникнуть в тайны ее души.

      На мгновение в комнате замерли не только слова, но и время. Серые глаза Лилианы превратились в зеркало боли, затуманенные далекими воспоминаниями, известными только ей одной. Тревога окутала грудную клетку тысячами ядовитых, чернильно-синих змей, надменно оголяющих смертоносные клыки перед решающим рывком.

      – Поверь, – отрешенно говорит она, смотря сквозь меня. – Это совсем не те подробности, которые стоит вспоминать. Я не хочу, чтобы меня жалели. – пальцы Лили сжимают край платья.

      – Здесь тебя никто не тронет. – тянусь к рукаву Лили и тяну его ближе, как и она когда-то, обхватываю холодные пальцы своими. – Никого не бойся.

      Дверь беззвучно приоткрывается на крошечное расстояние. Лилиана понятия не имеет, что к нам присоединился еще один слушатель.

      Рене стоит, боясь сделать и вдоха. Я прочищаю горло с намеком «катись отсюда подальше», но она только безмолвно шикает в ответ. Бесполезно.

      – Я не знаю, сколько ты успел увидеть, но, клянусь, вашей безопасности ничего не угрожает. Я не преступница и никогда ей не была. – решительно убеждает Лили. – Мне очень жаль, что тебе приходится это выслушивать.

      – Ты уверена? Может, обратиться в полицию? Я знаю, что лезу абсолютно не в свое дело, Лили, но… тело? – последнее слово из четырех букв дается слишком тяжело, и Лилиана вновь напрягается,