почему сановники при Хатшепсут решили вставлять мне палки в колёса, зато было понятно, что, кроме собственной армии, меня никто не мог защитить от их козней. А в том, что они будут, можно даже не сомневаться. Самое интересное в этой ситуации было то, что Хатшепсут на них абсолютно бесполезно жаловаться, это целиком её люди и она не стала бы раздувать из моих слов проблему. Максимум, что их ждало, – лёгкое порицание от царя. Поэтому я и решил пока затаиться, определить всех, кто гадит в мою сторону, а только потом при удобном случае отомстить. К тому же, будем откровенны, у меня и сил пока для этого было недостаточно. Большая часть чиновничьего и управленческого аппарата была за Хатшепсут, и я понимал причину их озабоченности. Она была хорошим царём, в Египте царил мир, все жили сытой и довольной жизнью. Лезть и разрушать это мне не хотелось, ведь сам я, не факт, что смогу справиться лучше. Становиться номинальным царём, отдавая власть визирю и военным, было бы ещё глупее, я знал на исторических примерах, чем это обычно заканчивается. Оптимально было бы разделить с ней обязанности, чтобы она занималась хозяйственной работой, а я военной частью, но тут я не обольщался. Женщина, которая не побоялась пойти против устоев общества и провозгласить себя мужчиной-фараоном, не будет удовлетворена ролью второго плана, ей нужна была вся власть целиком, и это ставило на моих мирных начинаниях с ней большой и жирный крест. И это ещё если не учитывать роль, к которой она готовила свою дочь, с этим тоже придётся считаться, ведь, если она решит провозгласить её царём, это уже будет прямая конфронтация со мной. Чтобы переход власти произошёл окончательно и ни у кого другого не было прав на трон, царь Менхеперра, по идее, должен был умереть. Эти мысли часто приходили мне в голову, и пока я не знал точно, как буду действовать, если наше противостояние с Хатшепсут усилится. Устраивать в Египте гражданскую войну из-за власти я не собирался. Не так уж она мне требовалась, я вполне готов был спокойно жить дальше, но, к сожалению, этого мне не давали сделать, подталкивая к усилению конфронтации, причём обеими сторонами этого конфликта.
С такими мыслями я и добрался до двух городов-соседей, которые, оказывается, находились друг напротив друга по разным сторонам реки. Почти сразу к войску, становившемуся лагерем, стали прибывать колесницы, и вскоре к нам с Ментуиуи подъехал и запылённый Менхеперресенеб.
– Мой царь, – склонил он с возницей голову, когда подъехал ближе.
– Рад тебя видеть, Менхеперресенеб, – поприветствовал его я, – какие новости?
– Хорошие, мой царь, – он широко улыбнулся, – когда я появился здесь и немного пошумел, ко мне вышли парламентёры и попросили разговора с твоим величеством, когда ты появишься.
– Будем надеяться, что мятеж на этом будет закончен, – хмыкнул я.
Он пожал плечами.
– Мне позвать их переговорщиков?
– Завтра с утра, сегодня мы всё равно будем заняты разбивкой лагеря, а также порчей их имущества, – хмыкнул я, – ну, или если сами захотят, то выйдут поговорить.
Я
