12 шедевров эротики. Коллектив авторов

и промышленности, земледелию и изящным искусствам».

      – Мне бы следовало, – сказал Родольф, – немного отодвинуться назад.

      – Зачем? – спросила Эмма.

      Но в этот момент голос советника зазвучал необычайно громко.

      – «Прошли те времена, милостивые государи, – декламировал он, – когда гражданские раздоры обагряли кровью площади наших городов, когда собственник, негоциант и даже рабочий, засыпая ввечеру мирным сном, трепетал при мысли, что проснется под звон набата смутьянов, когда разрушительнейшие мнения дерзко подрывали основы…»

      – Меня могут заметить снизу, – отвечал Родольф, – и тогда надо будет целых две недели извиняться, а при моей скверной репутации…

      – О, вы клевещете на себя, – перебила Эмма.

      – Нет, нет, клянусь вам, у меня ужасная репутация.

      – «Но, милостивые государи, – продолжал советник, – если, отвратившись памятью от этих мрачных картин, я кину взгляд на современное состояние прекрасной нашей родины, – что я увижу? Повсюду процветают торговля и ремесла; повсюду новые пути сообщения, пронизывая, подобно новым артериям, тело государства, устанавливают новые связи; возобновили свою деятельность наши крупные промышленные центры; утвердившаяся религия улыбается всем сердцам; порты наши полны кораблей, возрождается доверие, и наконец-то Франция дышит свободно!»

      – Впрочем, – прибавил Родольф, – быть может, с точки зрения света, люди и правы.

      – Как это? – произнесла Эмма.

      – Ах, – сказал он, – разве вы не знаете, что есть души, постоянно подверженные мукам? Им необходимы то мечты, то действия, то самые чистые страсти, то самые яростные наслаждения, – и вот человек отдается всевозможным прихотям и безумствам.

      Тогда Эмма взглянула на него, как на путешественника, побывавшего в экзотических странах, и заговорила:

      – Мы, бедные женщины, лишены и этого развлечения!

      – Жалкое развлечение! В нем не находишь счастья…

      – А разве оно вообще бывает? – спросила Эмма.

      – Да, однажды оно встречается, – был ответ.

      – «И вы поняли это, – говорил советник, – вы, земледельцы и сельские рабочие; вы, мирные пионеры цивилизации; вы, поборники прогресса и нравственности! Вы поняли, говорю я, что политические бури поистине еще гибельнее, чем атмосферические волнения…»

      – И однажды оно встречается, – повторил Родольф, – однажды, вдруг, когда все надежды на него потеряны. Тогда открывается горизонт, и словно слышишь голос: «Вот оно!» И чувствуешь потребность доверить этому человеку всю свою жизнь, все отдать, всем пожертвовать! Не надо никаких объяснений – всё и так понятно. Двое людей уже раньше видели друг друга в мечтах. (И он глядел на нее.) Вот оно, наконец, это сокровище, которое вы так долго искали! Вот оно – перед вами, оно блестит, оно сверкает! Но все-таки еще сомневаешься, еще не смеешь верить, еще стоишь ослепленный, словно выйдя из мрака на свет.

      Произнеся