Последняя из рода. Отто Диас

Крирог или Грэтте Ансарской. Король должен заботиться о потомстве, выбрать себе хорошенькую жену знатной крови. Я обещал Юльге, что решу этот вопрос, хоть и знаю, что никто не одобрит наш брак, в особенности Отец Люрэс. Он стар, слишком предан устоям церкви и бдит, чтобы чтились традиции. Закостенелость и недальновидность опутывают престол. Единственный вариант что-то исправить – поставить на места угодных мне людей, разделить престол и церковь, сделать корону независимой. Только вот как? Как убедить людей, что это верный путь, не став в их глазах отступником или безумцем? Не хочу, чтобы мой сын родился бастардом, чтобы его считали никем. И не хочу, чтобы ему однажды пришлось пережить то же, что и мне. Дети королевской крови не должны страдать только потому, что так решил их общий предок. Я пытался поделиться мыслями с Холгером, но этот высокомерный старикан недвусмысленно намекнул, что я превышаю свои полномочия. Сказал: „Кто вы такой, чтобы менять законы этой страны? Законы, которые благословил Геул“. Ему как будто плевать, что я король. Но властью мне данной я всё равно сделаю по-своему. К Шааху традиции Бердрора. Они просят слишком много крови».

      Наоми бегала глазами по строчкам, что мало-помалу приобретали смысл. Иландар хотел сместить малый совет, поставить людей, что согласятся на глобальные реформы. Реформа престолонаследования… Неужели кто-то из Дефоу и впрямь на неё решился? Наоми пыталась понять, можно ли считать смерть короля карой за выпад против бога, и действительно ли Геул управлял рукой Лонгрена, когда та перерезала Иландару глотку. Она не хотела представлять жутких картин и сосредоточилась на других словах. Иландар говорил о сыне. Девушка по имени Юльга… кто она? Судя по записям, незнатного рода. Она понесла от него. Знал ли кто-то об этом? Если нет, что случилось с ребёнком? Какова вероятность, что род Дефоу не прервался? Мысль взбудоражила воображение Наоми. Возможно, мальчик даже не знает, чей он сын. Оно и к лучшему. Лонгрен не постеснялся бы убить ребёнка, а так он может прожить полноценную, пусть и не подходящую статусу жизнь. В дверь постучали, и Наоми спрятали дневник под кроватью.

      – Как вы себя чувствуете? – спросил Периций, пристально следящий за течением беременности королевы. Как пособник, посвященный в преступную тайну, он проявлял особое участие, будто зреющий в Наоми ребенок принадлежал ему самому. Иногда Наоми посматривала на Периция с недоверием, пытаясь понять, какой интерес им движет. Предлагая ритуал, он не мог с твёрдостью сказать, сработает ли он, и теперь хотел убедиться, оправдает ли результат ожидания. Нормальным ли родится ребёнок? Наоми не хотелось думать, что на нём останется след чёрной магии. Дети ни в чём не виноваты, и её сын чист во всех смыслах. Иначе не может быть… не должно.

      Иногда Наоми видела кошмары, в которых производила на свет чудовище, плюющееся огнём, или существо с зелёной, покрытой слизью кожей. Каждый раз она плакала, пытаясь доказать остальным, что ребёнок нормален и это пройдёт, и каждый раз Лонгрен приказывал