Логика Аристотеля. Том 2. Валерий Алексеевич Антонов

      p. 3a7

      Общим для всех субстанций является то, что они не находятся внутри.

      Проанализировав субстанции на первую и вторую категории и сравнив их друг с другом, [теперь он хочет дать определение субстанции. Поскольку субстанция является наиболее общим из родов, мы не можем дать определение наиболее общих, так как определения, как известно, выводятся из родов и существенных различий; он ищет частности субстанции, ибо это, по-видимому, как-то связано с определением, так же как определение существует исключительно и универсально там, где есть определение, и соответствует определяемому, так и частности существуют исключительно и универсально там, где есть частности, и они соответствуют друг другу. По этой причине он хочет дать конкретное по существу. Однако он не излагает прямо то, что ему приятно. Однако сначала он утверждает, что сущность отличительна в том, что она не существует в предмете, что универсально не только для этого, но и для различий; она должна существовать исключительно в особенном и во всем. Говоря это, он как бы противоречит сам себе: ведь если он намеревается приписать сущности отличительное, то как он может утверждать, что она является общей? Мы утверждаем, что к отличительному должны относиться по меньшей мере две вещи, а именно: одно и все; таким образом, говоря общее, он подразумевает целое. Приписываемая отличительная сущность очевидна как в первичных сущностях, так, очевидно, и во вторичных: ведь животное и то, что есть человек в конкретном человеке, – не как в субъекте, а как в конкретном субъекте.

      p. 3a15

      Более того, что касается тех, кто находится в субъекте, то это единое.

      И через это он стремится показать, что вторичные сущности не присутствуют в конкретном человеке; ведь он утверждает, что вещи в субъекте принадлежат к имени, когда они общие с субъектом, но никогда не принадлежат к определению: ведь мы говорим белое тело, а белизна существует в субъекте, будучи отнесенной к субъекту, но не в определении: ведь мы не говорим, что тело – это цвет, отличительный для зрения. Однако вторичные сущности разделяют и имя, и определение; например, Сократ называется и человеком, и разумным смертным.

      p.3a21

      Это не свойство субстанции, а также различия тех, находящихся не в субъекте.

      Сущность субстанции исключает не только существующее здесь, но и различия. Отсюда очевидно, что она выделяет различия субстанций; таким образом, следует, что они случайны, что абсурдно. Ведь даже сам Аристотель, похоже, считает их субстанциями, так что из них виды завершаются и классифицируются по существу. Если бы они не были субстанциями, то из случайностей следовало бы превращение в субстанции, что абсурдно. Итак, если различия являются субстанциями (ведь части субстанции – это субстанции, а то, из чего состоит определение, происходит из частей субстанции), то как же Аристотель утверждает, что это свойство не субстанции, но и не различий, как это ясно из различий других субстанций, помимо субстанции? Поэтому